Стоглав осуждал оклички на Радуницы и вьюницы, но обычай удерживает их доныне.
Нигде родительские поминки не производились и не производятся с такою веселостью, как в Малороссии и в Белоруссии. В Киеве сходились и теперь сходится на гору Щековицу не только простой народ, но и почетнейшие граждане. Там сначала отправляют панихиды над умершими, а потом каждое семейство, сев в кружок близ родственной могилы, поминает родителей, родственников, друзей, знакомых и все, что дорого для их сердца. Едят и пьют за упокой, желают усопшим Царствия небесного за их добрые дела; прощают нанесенные им обиды, не желая препятствовать им идти прямо в рай, и просят их не препятствовать им. Когда немножко поразгуляются, тогда заставляют семинаристов или учеников бурсы петь духовного содержания стихи, но печальным и погребальным напевом. Это так трогает настроенную их чувствительность, что они для удержания своих слез запивают горе вином, произнеся: «О, як оце жалостливо! Сховав риднего и ридненьку, хтож мене приголубе? Чи чуете вы, мий батеньку и моя мату-сенька? Чи вам там лучте, чи нам тутечки?» После многих возгласов старший из поминальщиков обращается к плачущим и говорит: «Давайте ж скорий чарку горилки утолым горе!» Когда и это не помогает, тогда обращаются к скрипачам и говорят: «Музыка! Нутеж заиграйте, да так, щоб плакало усе навзрыд». Скрипачи играют заунывные или похоронные песни, и все плачут. «Годи! Чи перестанете ж играты? Не бачете, як вси взрыдалы, мов с изнова риднего хоронют». Скрипачи начинают играть веселые, и все, забыв горе, бросаются вприсядку. Поминки обращаются в безотчетный разгул, который иногда продолжается всю ночь. На другой день говорят только: «Ой, болит моя головонька». Чтобы прогнать головную боль, похмеляются; похмелье иногда длится несколько дней сряду. Почти то же самое происходит в Полтавской, Черниговской и Харьковской губерниях.
В Белоруссии также собираются на кладбище. Там на могилах родных катают красные яйца, которые отдают нищим. На могиле, политой медом и водою, раскладывают кушанье и приветствуют покойников: «Святые радзицили! Хадзице к нам хлеба и соли кушац». Потом старые и малые рассаживаются по местам. Кушанья должны быть нечетные: пять, семь, девять и т. д. и без подливки (соуса). Необходимо, чтобы тут находились мед, творог, блины, гречаники, колбаса и свинина. Кто бедный, тот просит у зажиточного, который всем наделяет его. Остатки отдают нищим. По окончании угощения обращаются к покойникам: «Мои радзицили! Выбачаице, недзивице; чим хата богата, тим и рада». После отправляются в корчму и там поют и танцуют. Радуницу отправляют здесь еще весною, когда растает земля, и думают, что тогда родителям тепло, потому, разговаривая с ними, желают им: «Дай вам Бог легко в земле лежати и Христа в очи видати» . Обычай посещать могилы родительские есть языческий: он был известен всем народам на востоке, оттуда перешел в Европу. Поговорка у римлян: «De mortuis aut bene aut nihil» (об умершем или хорошо, или ничего), конечно, произошла из благоговейного воспоминания об умершем; но места вечного жилища постоянно напоминают живым утрату сердечную и потому служат предметом посещений, слез и священных поминовений.
V ЗАПАШКА
не верит и в самые счастливые приметы, которые часто обманывали его. Он берет плуг, закидывает его на свою ниву и со словами: «Помоги, Боже!» начинает пахать.
В некоторых местах России мужик засевает первоначально ржаной просвирою, той самой, которую он получил в день Благовещения.
Посев называется в Литве, Белоруссии и Малороссии засивками; в северой-западной России засевками и посевками; в восточной части засев. Последний день сеяния называется досевки; в Малороссии досивки. Везде окончание посева есть радостный день для хлебопашца, и потому в иных местах бывают угощения. Нарочно варят пиво и закалывают свинью, если это бывает яровой посев, или пекут калачи и пироги, если озимый.
Во многих местах северо-восточной России существуют посевные предрассудки. По отслужении молебна под открытым небом приходский священник читает заклинательные молитвы, изгоняет нечистых духов и потом благословляет поселян. Между тем одна здоровая и крепкая баба, и непременно должна быть баба, поцеловав крест, хватает священника поперек во всем его облачении и перебрасывает через себя три раза; потом простолюдины принимаются катать его по ниве, несмотря ни на грязь, ни на кочки. Если священник противился такому обряду, то мужики замечают ему с неудовольствием, говоря: «Ты, батюшка, верно не желаешь нам добра; не хочешь, чтобы у нас был хлеб; а ты же, наш отец, кормишься нашим хлебом». Священник невольно должен покориться невежественному предрассудку. Хорошо, если нива сухая. По совершении обряда толпой отправляются домой, угощают священника со всем его причетом и всех своих соседей. Если пир проходит без всяких раздоров, то предзнаменование благоприятное.
В некоторых местах совершают еще так: когда довольно взойдет хлеб, тогда народ просит священника отслужить молебен в поле. Потом угощают его обедом; после обеда женщины катают священника с причетом по зеленому