В некоторых местах Малороссии сажают под срубленным деревом марены вместо чучела дитя, которое убирают цветами и венками. Девушки, убрав его, развешивают свои венки на дереве и потом, взявшись за руки, ходят хороводом и поют.
Стояла ту поля, в край чистаго поля,
Стий ту полинько, стий, не розвивайся!
Войному витроньку не поддавайся.
На нашей ту поли чотыре сокола:
Первый соколко, молодый Иванко,
А другий соколко, молодый Николко,
А третий соколко, молодый Михайло,
Четвертый соколко, молодый Василько.
Ой! Купалочка купалася,
Та на бережку сушилася,
Тай тому люди дивовались.
Ой, не дивуйтесь сему люди.
Бо я бачила дивнийше:
Щука-рыба красно ткала,
А рак на буйрак цивки сучит,
А муха-горюха дижу мисит,
Комар пищит, водицу несет.
Ой, не стий, вербо, над водою,
Та не пускай зилье по Дунаю.
Ой, Дунай, море розливае
И день и ночь прибувае,
В вербо корень подмывав,
А сверхи вершок усыпае,
Коло верби листья опадае,
Стань соби, вербо, на рыночку,
У крищатому барвиночку,
У запашном васильку.
Наши подоляне церковь збудовали,
Не так збудовали, як намалевали.
Та намалевали три мисяцы ясных:
Ой, первый мисяц, молодый Иванко,
А другий мисяц, молодый Василько,
А третий мисяц, молодый Михайло.
Наши доляне церковь збудовали,
Не так взбудовали, як намалевали
Та намалевали три зирочки ясных,
Три дивочки красных
О, перва зирочка, млада Маричка,
А другая зирочка, млада Ганочка,
А третья зирочка, млада Варичка.
Сонце сходе, играе,
Иванко коника сидлае,
На стрименочки ступае,
На сиделечко злегае.
Тяжинко, важинко вздыхае,
А его батинько пытае:
Що ты се, сыночек, гадаешь?
На що ты, коника, сидлаешь?
Що тоби, батинько, до сего,
Сидлаю коника не твоего
Пойду до тестя до своего.
Пущу я коника по двору,
Своему тестиви на хвору.
Ой, у моего тестя новый двир,
И барвиночком сшили двирь,
И василечком мели двирь,
Щоб мене тещинка хвалила,
Щоб мене дивчина любила.
Ой, чие жито под горой стояло?
Иванкове жито под горой стояло,
Пид горой зелененько, по мисяцу видненько,
Молода Маричка ходы жыто жаты.
Як я тебе возьму, жыты жаты научу.
Пид горой зелененько, по мисяцу видненько,
серденько.
Ой, вербо, вербо, вербиця!
Час тоби, вербиця, розцвитця.
Ой, ище ни час, ни пора.
Час тоби, Иванку, женицься.
Ой, ище ни час, ни пора,
Еще ж моя дивчина молода.
Та нехай до лита, до Ивана,
Щоб моя дивчина погуляла;
Та нехай до лита, до Петра,
Щоб моя дивчина пидросла.
Иване, Ивашеньку,
Не переходь дороженьку .
Иване, Ивашеньку!
Як перейдешь, виноват будешь.
Иване, Ивашеньку!
Зроблю тоби у трех зильях,
Иване, Ивашеньку!
Прийшлось дивкам за Дунай плысти.
Иване, Ивашеньку!
Вси дивочки переплыли.
Иване, Ивашеньку!
А сироточка утонула,
Иване, Ивашеньку!
Дошли слухи до мачихи,
Иване, Ивашеньку!
Та не жаль же мени дочки,
Иване, Ивашеньку!
Та не дочки, падчерицы,
Иване, Ивашеньку!
Жаль плахточки крещаточки,
Иване, Ивашеньку!
И запасочки синяточки.
Торох, торох, по дорози!
Що за гомон по дуброви?
Ой, брат сестру вбивать хоче!
Сестра в брата прохалалася:
Мий братечку, голубчику,
Не вбивай мене в лисочку;
Убий мене в чистом поли.
Ой, як убьешь, поховай мене;
Обсады мене тремя зильями:
Першим зильем гвоздичками,
Другим зильем васильками,
Третьим зильем, стрилочками.
Дивочки идут, гвоздички рвут,
И мене зпомянут;
Молодицы идут, василечки рвут,
И мене зпомянут;
Паробочки идут, стрилочку рвут,
И мене зпомянут.
А в борку на клинку,
Чий же то лен, да не полотый?
То Марусин лен та не полотый.
Чомуж вона та не выполола?
То за сим, то за тым,
То за сном товстым.
Ой, чия ж то синожат та не кошаная?
То Грыцькова синожат та не кошаная.
То за сим, то за тым,
То за сном товстым.
Снегир. «Русск. простонар. празд.», вып. IV, с. 4750. Эти песни были сообщены ему профес. Харьков, универ. г. Артемовским-Гулаком, которому достоверно известно, что они поются на Ивана Купала.
ИВАНОВСКАЯ НОЧЬ
СВОЙСТВО КУПАЛЬСКИХ И ЧАРОДЕЙНЫХ ТРАВ
Колюка собирается в Петров пост в продолжение вечерней росы, с великим рачением не одними поселянами, но и чародеями. Она засушивается и хранится в коровьих пузырях. Дается за великую тайну стрельцам, которые думают, что окуренное колюкою ружье стреляет всегда впопад и сама чародейская сила не может заговорить его.
Папоротник, или кочедыжник. Его срывают в канун Иванова дня, ночью, с особенными обрядами и заговорами. Думают, что он только в это время цветет, однажды в год, и огненным цветом. Я не слыхал, чтобы кто похвалился, что ему удавалось отыскать этот чудесный, всемощный цветок, потому что он охраняется адскою силой. Это поверье основано на том, что папоротник образует невидимое цветение. Кто отыщет расцветший кочедыжник, тот величайший счастливец. Он может повелевать всем без исключения: перед ним бессильны цари и мощные правители, и сами нечистые духи в его распоряжении. Он может знать, где скрываются клады, входит беспрепятственно в сокровищницы, лишь стоит ему приложить цветок к железным запорам и замкам все рассыплется перед ним! Он может открыть себе свободный вход к всем красавицам, принимая на себя образ невидимки или какой захочет, словом, нет ничего для него, что бы не было ему недоступным или невозможным. Как цветет папоротник и какие принимаются средства для получения его, об этом так рассказывают знахари. Из широколистного папоротника является цветочная почка и поднимается постепенно: она то движется, то останавливается, и вдруг зашатается, перевернется и запрыгает, как живое. Иные даже слышат голос и щебетанье, и все это делает адская власть, чтобы, пугая людей, не допустить их до цветочка. Когда созреет почка, тогда наступает ровно 12 часов ночи: она разрывается с треском, вся покрывается огненным цветом; глаза не могут вынесть так пышет от него жаром! Вокруг и вдали разливается яркий свет, и только невидимая рука срывает его. Ищущий цветок очерчивает около папоротника круг, становится в нем и, произнося заговор, ожидает полночи. Надо, чтобы решившийся на такой поступок был неустрашимым и переносил безбоязненно все привидения. Если он отзовется на голос или поворотится к призраку, то лишится жизни. Злой дух сорвет с него голову вместо папоротника и пошлет его душу в ад на мучение за то, что дерзнул похитить цветок, составляющий украшение ада.