угрюмо молчал, видимо, не находя подходящих слов. Но вот с Евой... он по-прежнему вел себя, как последняя сволочь: подстраивал ей пакости, насмехался, пару раз даже наорал на нее ни за что. Великий Перун, как ей хотелось ответить что-нибудь едкое! Но в первый раз, когда она уже набрала побольше воздуха в грудь, к ним подошел все тот же Осмомысл Веславович и наедине объяснил Еве, как нелегко приходится Ване.
Каждый раз, когда она случайно встречалась с парнем взглядом, краснея, опускала глаза, чувствуя стыд, будто если бы она постоянно не поддевала его, все было бы хорошо, и его родители были бы живы.
Ева помотала головой, стараясь избавиться от тяжелых мыслей. Ну, что она могла, в конце концов, сделать? Просто не трогать парня, чем девушка активно и занималась. Она собиралась даже подумать о том, как можно ему помочь, но ее отвлекли кажущиеся особенно громкими в тишине коридора всхлипы. Неужели, братишка Вани бегает по школе один одинешенек? Кажется, его зовут Егор. Ну, может, если Ева приведет его к брату, Ваня чуть смягчится, и перестанет срываться на ней.
Девушка свернула за угол и замерла на месте: спрятавшись в тени колонны, в позе эмбриона сидел Ваня и, словно маленькая девочка, у которой отобрали любимую куклу, плакал, уткнувшись лицом в колени. Только теперь Ева поняла, как ему было больно. В свои непостоянные шестнадцать парнишка остался один, да еще он должен заботиться о маленьком брате, которого, конечно, все жалели и утешали, а его... Он ведь почти взрослый, справится...
Ева порывалась подойти и попробовать хоть как-то успокоить его, но ноги не двигались с места. Уже сделав по направлению к парню несколько неуверенных шагов, Ева поняла, что ей нечего сказать Ване, что она ничем не может ему помочь. Девчушка бессильно опустила голову и развернулась.
Горло всегда начинает першить, шнурки всегда развязываются, чихается ВСЕГДА в самый неподходящий момент. Жертвой последнего и стала Ева: то ли прогулка по холодному двору без шарфика, то ли просто коварный случай, но Ваня не мог не услышать смачного чиха (уж это у девушки всегда получалось громко и от всей души). Парень поднял на нее испуганные раскрасневшиеся глаза, и Ева, словно чувствуя взгляд спиной, обернулась, моментально побледнев.
Пошла отсюда хриплым голосом зашипел Ваня, порываясь встать и, для пущей верности, указать девчонке направление.
Ева и сама уже собиралась дать деру, но ноги будто приросли к полу, когда она заглянула в измученные глаза парня. Он, кстати, так и не смог подняться, только толкнулся пару раз, а потом медленно сполз по стене. Девчушка стояла, смотря на него, обессиленного, сверху вниз и ощущая волны жалости и сочувствия, разливающиеся по телу. Она тихонько сделала один шаг другой и уже уверенно подошла к парню, а потом совсем внаглую села рядом с ним. Ваня смотрел на нее ошалевшими глазами и был вот-вот готов разреветься. Ева осторожно придвинулась ближе и неуверенно протянула руки к нему. Не встретив никакого препятствия, кроме предостерегающего взгляда, резким движением она обхватила парнишку за шею и положила его голову на свое плечо, давая ему уткнуться в теплую кофту. Ева чувствовала, как Ваня дрожал всем телом, сдерживая слезы, рвавшиеся наружу. Она положила ладонь на копну непослушных волос соломенного цвета и начала неторопливо поглаживать их. Ваня не выдержал долго: его руки сами собой обвились вокруг талии девушки, и он заплакал, давая волю всем накопившимся за неделю чувствам.
Все будет хорошо неуверенно прошептала Ева.
Они сидели на полу так долго, что девушка стала неуютно ерзать, потому как тело затекло, но она не хотела тревожить Ваню. Он сам поднял на нее глаза.
Ты начал было парнишка.
Ева неловко улыбнулась и еще раз провела рукой по его волосам. Ваня нервно сглотнул и чуть приблизился к девушке. Вкус первого поцелуя Евы был солоноватым...
Глупо это все... Целоваться тогда было как-то склизко, даже немного неприятно и уж точно странно. Я позволила Ване забрать мой первый поцелуй, может, из жалости. К нему и к Егорке тоже. А потом просто оказалось, что Ваня не такой уж придурок, каким я его представляла. Вот так, неожиданно для всех, мы начали встречаться. И Егорка ходил за мной, словно приклеенный. Нашу троицу в шутку стали величать «Семьей». Очевидно, я играла роль мамочки. Порой мне казалось, будто так оно и есть: я заставляла Егорку делать уроки, смотрела за матчами Вани, едва успевала справляться со своими делами. И сорвалась Тяжеловато в четырнадцать нести семейное бремя. Куда веселее бегать по лесам и искать неприятности на изнеженный зад.
Холодной апрельской ночью от оборотня меня спас не Ваня. Наставник едва успел. Я только помню, что никак
не могла отключиться, хотя боль пронзала тело насквозь. Слышать чавкающий звук того, как из тебя высасывают жизнь, и быть неспособной сопротивляться Уже лежа в больничном крыле, я смотрела на Егорку с перевязанной шеей и все думала, что моя глупость просто не знает границ. Видимо, мне просто противопоказано вести себя по-идиотски. Горько и как-то до тошноты идеально было в пятнадцать осознать ответственность за жизни двух людей, но после злосчастной ночи я поклялась не делать ничего, что хоть отдаленно нанесет вред Егорке