Это вполне могла бы быть естественная смерть, добавил Крейг. И тогда дело стало бы ещё загадочнее дело, требующее психического исследования. Но одна вещь, которой я собираюсь сегодня заняться, точно расскажет мне о многом.
В лаборатории Крейг открыл застеклённый шкаф и достал маленький инструмент с двумя маятниками, подвешенными горизонтально на тонких проволоках. Рядом с каждым маятником находился большой магнит, а на концах маятников была прикреплена игла, касающаяся круглого барабана, приводимого в движение часовым механизмом. Крейг возился с механизмом, настраивая его, а я молчал, так как давно запомнил, что во время работы с инструментами Крейг был нем, как рыба, пока не заканчивал свою работу.
У нас не возникло никаких проблем с тем, чтобы войти в дом и встретиться с мистером Вэндамом в его кабинете. Его лицо было мне знакомо, поскольку я несколько раз видел его на публике, но теперь он выглядел очень странно. Он нервничал, и сейчас его возраст был особенно заметен.
Всё было так, как и сказал врач при коронере. Дом был завален оккультными предметами, книгами, бумагами, любопытными картинами с мазками краски, помещёнными в раму, и фотографиями, я бы сказал, мутными и нечёткими, но мистер Вэндам гордился ими, и Кеннеди завоевал его расположение, восхитившись ими.
Они поговорили о постукиваниях, и хозяин дома объяснил, где и когда их слышал. Постукивания исходили из маленького застеклённого шкафа или из стенного шкафа в одном из углов комнаты. Было совершенно очевидно, что он искренне верил в эти знаки и в сообщения, которые передавались таким способом.
Крейг детально отметил всё, что находилось в комнате, а затем начал любоваться одной из фотографий духов, если это можно так назвать.
Самые лучшие я не показываю, сказал старик, они слишком драгоценны. Хотите на них посмотреть?
Крейг выразил нетерпение увидеть их, и Вэндам ненадолго покинул нас, чтобы принести эти фотографии. Крейг в одно мгновение открыл шкаф и поставил в темный угол свой аппарат, принесённый из лаборатории. После этого он вернулся на своё прежнее место и закрыл коробку, в которой принёс аппарат, чтобы никто не заметил, что он оставил что-то в комнате.
Он искусно вёл беседу в том направлении, в котором старику было интересно разговаривать, и, казалось, совсем забыл о времени. Но Крейг знал, что делает. Он знал, что приближается половина первого. Чем больше они говорили, тем более странным мне казался дом и комната. На самом деле я быстро дошёл до того, что мог поклясться, один или два раза меня что-то коснулось. Сейчас я знаю, что это был всего лишь плод моего воображения, но это только ещё раз показывает, какие шутки оно может сыграть с нами.
Тук! тук! тук! тук! тук!
Глухой странный стук прозвучал из шкафа пять раз. Если бы я только мог, я бы бросился бежать оттуда, так внезапно и неожиданно это прозвучало. Часы в коридоре пробили половину первого перезвоном, написанным Генделем для собора Святого Павла.
Крейг наклонился ко мне и хрипло прошептал:
Не шевелись, не двигай ни руками, ни ногами.
Старик, казалось, совершенно забыл про нас.
Это ты, Джон? спросил он с надеждой.
Тук! тук! тук! послышался ответ.
Мэри достаточно сильна, чтобы поговорить со мной сегодня?
Тук! тук!
Она счастлива?
Тук! тук!
Что делает её несчастной? Чего она хочет? Ты объяснишь мне?
Тук! тук! тук!
Затем, после паузы, постукивание начало медленно и отчётливо произносить слова. Это было так странно и жутко, что я едва дышал. Буква за буквой складывалось сообщение: шестнадцать постукиваний
которое должно было быть взято для проведения этого анализа. У доктора на столе лежало открытое учебное пособие.
Наши старые представления о безошибочном тесте отравления морфином подорваны, сказал он, и с волнением прочитал отрывок, который пометил в книге.
Я полагал, что разница в размере зрачков в тех ситуациях, когда они сужены не симметрично, является доказательством того, что дело не связано с наркотиками или отравлением морфином. Но профессор Тейлор зафиксировал случай отравления морфином, когда сокращение зрачков было несимметричным.
Пока мне не довелось столкнуться с этим у одного из признанных авторитетов, я считал, что симметричное сокращение зрачков является отличительным симптомом отравления морфином. Профессор Кеннеди, мне кажется, что мы, наконец, можем признать наше дело одним из случаев отравления морфином.
То, что здесь написано, является единственным основанием вашего вывода? крайне учтиво спросил Крейг.
Да, сэр, неохотно ответил доктор.
В таком случае, тихо ответил Кеннеди, если вы подробнее изучите случай, описанный профессором Тейлором, то обнаружите, что у пациента, как было выяснено позже, один глаз был стеклянным.
Тогда мой вывод вздор, и женщина не была отравлена?
Этого я не говорил. Всё, что я говорю заявления экспертов завели нас туда, где мы сейчас пытаемся что-то распутать. Но если вы позволите мне провести несколько собственных исследований, я с готовностью проясню положение дел, теперь я в этом уверен. Вы позволите мне забрать эти образцы в свою лабораторию?