27% - "Я всю ночь готовился (ась) к экзамену (контрольной), а когда вдруг взлянул (ла) в окно, увидел (ла) свой знакомый с детства двор, и как тополя бросают тени на припаркованные машины, еще не просохшие после ночного дождя лужи на асфальте, а дворники все равно метут тротуары. И тут я захотел (ла)" жить долго и счастливо". (от 15 до 20 лет)
16% - Мне приснился кошмар. Наверное, оттого, что лето было жаркое и досаждали комары. Мне кажется, я даже кричал(ла) во сне и проснулся(лась) от собственного крика. По улице прогремел по рельсам первый трамвай. Лучик восходящего солнца пробился сквозь тюлевые занавеси и трепетал на обоях. В квартире еще было тихо - все спали. Как хорошо, подумал(ла) я, что это был лишь сон, а в жизни у меня все получится. (от 20 до 30 лет) 14% - Главное успеть... (до 40 лет)
18% - Утро. На улице пусто, на душе пусто, а во рту - кисло. (40 лет)
9% - "Как нормальные пацаны на рассвете мы чисто отдыхаем..." (возраст и пол не поддается определению)
7% - Проснулся - и вдруг ничего не болит. То ли еще не проснулся, то ли умер (после 40 лет).
Другие ответы (2%)
* * *
Они проснулись одновременно.
Дима застонал, почувствовав, как адским огнем жжет простреленное плечо. Повязка пахла отвратительным септическим запахом. И еще он понял, что обрит наголо.
- Как? - простонал он, ерзая голым затылком по подушке. - За что?
И в то же время в другой палате застонал Семен, увидев белый, кое-где с отвалившейся штукатуркой потолок.
- Больница... - прошепелявил он непослушными губами. - Конец...
* * *
- Папашка, миленький! - казалось глубоко спавшая до этого медсестра встрепенулась и кинулась к нему, - Папашка, миленький, ты не умер?
Медсестрой оказалась
Джессика.
- Может, попить хочешь? - предложила она.
- Не называй меня "папашкой", - и Семен покраснел.
- А, дело житейское, - догадалась она, прилаживая эмалированную "утку". - Давай, облегчись...
* * *
- Почему?! Почему меня обрили?! - почти беззвучно вопил Дима, вглядываясь в лицо старшей медсестры, похожее на корень можжевельника. Законов таких нету, чтобы людей наголо стричь.
- Отрастут, поверь мне, - ухмыльнулась "старшая". - Тоже мне - Горец. А раз базаришь - значит - на выписку.
Она уже как два часа могла уйти домой. Дежурство закончилось. И она ушла бы - в любом другом случае. Но никто не напомнил ей, что дежурство закончилось, никто не зашел в палату, где она сидела у постели раненого. Все знали, что у старшей медсестры "пунктик" по поводу огнестрельных ранений. Потому что в каждом раненом ей чудился ее сын.
Война, что ж ты сделала, подлая? Или война - слишком неконкретно?
Даже древние, начиная войну, прежде всего приносили в жертву то, что им всего дороже. Будь то собственных детей, будь то любимых жен или овечек.
А эти, кто кричит - до победного конца? Но только не до собственного конца, уверены они. Война - можно хорошо подзаработать, бормочут они себе под нос.
Ошибочка. Рано или поздно кто-то приставит ствол к их пьяному (или спящему) лицу.
Тю-тю...
* * *
- Но зачем, зачем мне сбрили волосы? - причитал Дима, забыв на это время про жуткую боль в плече.
- Тебя среди бомжей нашли, - пояснила "старшая". - Чтобы вшей не было.
- А, дератизация... - понимающим взглядом ответил Дима.
- Дератизация - когда крыс травят, - поправила "старшая", - с тебя же достаточно санобработки.
Она сделала ему укол, боль отступила, и Дима заснул.
* * *
А в другой палате, Джессика держала за руку Семена.
- Это очень дорогая операция, - рассказывал ей Семен. - Всего лучше ее сделать в Америке или Израиле. После, как его, шунтирования, можно прожить, сколько захочешь лет. Но в том-то вся проблема...
- Разве проблема, чтобы прожить долго? - удивилась Джессика.
- Проблема, - вздохнул Семен. - Проблема заключается в том, что моя семья не должна знать про болезнь, и, соответственно, как меня можно вылечить.
- Как это?! Они тебя что - не любят?
- В том-то и дело, что очень любят! И, чтобы оплатить операцию, продадут все, не задумываясь, даже квартиру... Я уже посчитал - только так удастся набрать нужную сумму. Понимаешь? Если бы этот Трупин не "кинул" меня с вложением капиталов... будь они неладны... Теперь я не имею права лишить семью оставшегося.
- Нет, - Джессика покачала головой. - Если семья тебя любит, то это они всего лишатся, когда потеряют тебя, а не какой-то там ресторан или квартиру.
- Вот именно, вот именно! - Семен попытался сделать резкое движение, но поморщился от тянущей боли в груди. - И они тоже так посчитают. А зачем, зачем тогда я жил? - глаза у него были на мокром месте. - Зачем я работал, изворачивался? Чтобы им было хорошо, понимаешь? И зачем мне тогда жить, если они потеряют все, что я для них сделал? Как мне тогда оправдать свое существование?
- Папашка, ты эгоист, - определила Джессика.
- Эгоист? Почему?
- Ты болен. Твою жизнь может спасти операция, которая дорого стоит. Так?
- Так.
- Но ты не хочешь, чтобы твои родные об этом узнали, потому что операция их разорит. Так?
- Так, - подтвердил Семен.
- А ты подумал о том, как они почувствуют себя, когда ты умрешь? Когда они узнают, что могли спасти тебя, да не знали, как?.. Сладко ли им будет проедать те деньги, которыми можно было спасти жизнь мужа, отца? Эгоист ты, папашка, честное слово. Черствый человек. Хуже Димки.