Смотри не продешеви, сказал ему тогда Бурхан, может, он вообще купит нам дом и даст содержание обоим.
Валид и сам это понимал, и казалось, даже слишком спешил привязать европейца к себе.
Бурхан видел его любовника один раз проследил за Валидом, чтобы точно знать, что тот не ввязался во что-то не то. На всю жизнь запомнил он его карие глаза, высокую худую фигуру и красивое, даже на его взгляд, лицо.
«Шайтан», подумал он, но вслух ничего не сказал. Потому что деньги Валид приносил домой уж очень хорошо.
А потом Валид пропал. Просто в один день, не оставив ни записки, ни следов. Бурхан искал его, даже в полицию ходил. Но там никто не стал его искать. Дядя говорил, Валид в Сирию сбежал но Бурхан знал, что это не похоже на него. Валид приехал сюда, и здесь, во Франции, у него только стали налаживаться дела.
Эй, Бурхан, окликнул его, высунувшись в окно один из поваров, заказ надо отвезти, у тебя есть дела?
Вообще-то обычно до заказов Бурхана никто не допускал, но, видимо, ночью не осталось никого, кроме него.
Могу, только и сказал он. И, спрятав швабру с ведром, стал подниматься, чтобы забрать пиццу у поваров.
Дорога по адресу заняла десять минут, не более того. Бурхан не преминул отметить про себя, как здесь живут просторный холл, оборудованный камерами, раздражал и вызывал иррациональное желание поглубже натянуть на лицо капюшон. С инстинктами Бурхан спорить не стал.
Так, спрятав лицо капюшоном и держа пиццу в руках, он поднялся на шестой этаж и позвонил в дверь.
Бурхану показалось, что время замерло, когда створка открылась, и он увидел перед собой то самое лицо. На клиенте не было ничего, кроме белого полотенца, скрывавшего бёдра.
Мгновение он стоял неподвижно, пока красивые губы не скривило отвращение.
Я думал, это приличный ресторан, разочарованно сказал стоявший перед ним мужчина, давай сюда.
Он протянул руку за пиццей. Разносчик медлил, и тогда Рей, опомнившись, взял с обувницы, стоявшей при входе, приготовленные купюры и попытался вложить тому в ладонь.
Он не успел понять, что произошло, когда араб, бросив пиццу, схватил его за запястье и потянул на себя, одновременно наступая и пытаясь перешагнуть порог.
На одних рефлексах Рей попытался выкрутить нападавшему руку, но не успел в пальцах разносчика сверкнул нож.
Нападатель
прокричал что-то по-арабски и нанёс удар. Рей успел увернуться, и тот прошёл вскользь.
Он рванул руку араба и потянул на себя, выбивая нож. Выкрутил запястье, и тот полетел на пол. Оба бросились следом за ножом араб успел на мгновение раньше его. Он распластался на полу, но как только Рей накрыл его своим телом перевернулся на спину и не думая резанул по горлу.
Рей свалился вбок, глядя на противника широко распахнутыми, удивлёнными глазами и зажимая горло рукой. Араб так же удивлённо смотрел на него. Затем вскочил и бросился прочь.
Рей, с трудом преодолевая боль, тоже попытался встать, но не смог. Из последних сил он оттолкнулся от пола рукой и затащил собственное безвольное тело в квартиру. Нашарил на обувнице телефон и, набрав последний номер, поднёс трубку к уху.
Да, голос Майкла был расслаблен и немного зол.
Рей попытался сказать хоть что-то, но сознание мутилось от боли, и он не смог.
Да! повторил Майкл. Рей, что там?
Скользкий от крови телефон выпал из его рук, а ещё через мгновение в трубке раздались гудки.
Конрад не находил себе места все последовавшие после записи интервью несколько дней. Он мерил камеру шагами из конца в конец. Отчаяние пульсировало в груди, и он снова думал о том, какой же он идиот. «Продают. Как будто вещь», думал он. И злость мешалась в сердце с тоской. Он жмурился, силясь преодолеть подступающие к глазам слёзы.
Спать он почти что не мог.
Еду в этой новой камере подавали через окошко, и поначалу Конрад даже скучал по тем дням, когда мастер стал приносить её сам. Впрочем, здесь еду тоже обычно передавал он или присутствовал, когда её передавал кто-то другой. Он неизменно говорил Конраду что-нибудь, напоминая о себе.
Теперь Конраду казалось, что в этом всё дело. Тот попросту приучил его к себе. Было ли между ними что-то ещё? Конрад не знал. Его бросало из крайности в крайность, хотелось верить этому человеку и в то же время он испытывал всё более сильную ненависть к нему.
С тех пор как мастер перестал приходить, еду приносил кто-то молчаливый, и если в первые дни Конрад отказывался от неё, то после записи интервью стал исправно есть. Он хотел быть готовым ко всему, хотя и представить себе не мог, что ждёт его теперь.
В голове роились мысли о том, что можно будет попробовать сбежать, когда его будут перевозить на континент и тут же разум подсказывал, что даже если ему удастся выбраться из рук бандитов живым, они всё равно найдут его.
Всё оказалось проще, чем он предполагал. И шанса ему не оставил никто.
Конрад не знал, сколько прошло дней или часов, когда двери открылись без предупреждения и без приказа надеть маску или лечь на кровать.
Он даже оторопел от неожиданности и от простора открывшихся перед ним возможностей, но в следующее мгновение внутрь вошли трое людей, похожих на «мастеров» в чёрных футболках, джинсах и масках на всё лицо.