Сдержанность это то, что отличает нас от плебеев, внушительным тоном проговорил десятый герцог Лаймонд. Если ты не способен обуздать свои чувства, ты уподобишься самому убогому крестьянину.
С годами Монкриф научился скрывать свои эмоции, по крайней мере, перед лицом отца. Он старался никогда не показывать ни волнения, ни грусти, никаких мятежных чувств, столь свойственных обычному ребенку. Такое воспитание сослужило ему добрую службу, позволило командовать другими, вести их в бой, не показывать страха, посылать людей на смерть и скрывать жалость к ним.
Сейчас навыки сдержанности ему пригодились вдвойне. Он вошел во внутренний двор Балидона ровно через четырнадцать лет после того, как его покинул. Вернулся опытным человеком, полковником Шотландского стрелкового полка, но чувствовал себя так, словно ему по-прежнему было десять лет.
Монкриф ощущал, что Кэтрин внимательно за ним наблюдает такого изучающего взгляда он не ожидал.
Как-то в письме он выразил свое горе об отце, замаскировав его болью о своих людях:
«Бывают моменты, когда я вижу их свежие лица и хочу предупредить их, что юность не гарантия от старости. Они считают себя бессмертными, потому что их кости не поют, а в мышцах нет боли, когда они встают по утрам. Они не в состоянии понять, что болезнь их может сразить так же, как мушкетная пуля. И не только болезнь упавшее дерево, наводнение, да что угодно.
Когда я вижу, как они веселятся на пирушках, мне хочется объяснить им, как они правы, радуясь каждому мгновению жизни. Но я не хочу, чтобы они просто спивались. Пусть любуются закатами, любят женщину, прочувствуют жизнь во всей ее полноте. Хочу, чтобы каждый из них стал отцом и снова увидел собственного отца. Однако я знаю, что нет никакой гарантии, что через пару недель или месяц все они будут по-прежнему живы. А потому я стараюсь держать дистанцию, ибо помню, что именно мне придется укладывать вещи тех, кто не дожил, и писать письма их близким».
У Монкрифа возникло глупое желание довериться Кэтрин, рассказать, как трудно ему возвращаться домой, а в этом он не признавался даже Питеру. Но он промолчал, готовясь мужественно перенести встречу с оставшимися членами своей семьи.
Глава 6
Говорят, Балидон может соперничать с Уориком, одним из величайших английских замков.
Наверное, так и есть. Кэтрин чувствовала, что ей трудно дышать.
Сначала здесь была глинобитная постройка, но поколения моих предков за века воздвигли этот замок. Конечно,
я сомневаюсь, что он когда-нибудь потребуется для защиты. Монкриф улыбнулся. Мир стал куда цивилизованней.
Именно поэтому вам пришлось провести последние четырнадцать лет в боях.
Широкая улыбка герцога означала, что он оценил сарказм. Удивительно, но Монкриф раздраженный нравился Кэтрин куда больше, чем Монкриф любезный.
Коляска остановилась на полпути между внутренними воротами и величественной лестницей к аркообразной дубовой двери. Кэтрин показалось, что они должны войти в собор, а не в обычное жилье, пусть даже жилье герцога Лаймонда.
Непогода не отступала. Монкриф снял плащ и накинул его на голову Кэтрин, чтобы уберечь от потоков воды. Они вышли из кареты и бегом побежали к лестнице.
Ничего не бойтесь.
У меня есть причины бояться, возразила Кэтрин, вытирая лицо полой плаща. Мне предстоит встреча с вашей семьей.
Монкриф опять улыбнулся, на этот раз менее искренне.
Мне тоже, пробормотал он. И кто это будет тайна для нас обоих.
Кэтрин бросила на него раздраженный взгляд.
Что вы имеете в виду, почему тайна?
Кэтрин, я не был дома четырнадцать лет и понятия не имею, каких родственников собрал под этой крышей мой брат. Если бы он имел детей, я не был бы сейчас здесь. Но возможно, за этой дверью нас ждет целый выводок дядюшек, тетушек, кузенов и кузин.
Монкриф дернул за дверное кольцо, чтобы позвонить. Интересно, кто-нибудь услышит их сквозь эту бурю?
Дверь открыла высокая тощая женщина с безупречно прямой спиной, отчего вся ее фигура напоминала заглавную букву «Т». Очень пухлые губы странно смотрелись на худом, угловатом лице. В темных волосах виднелись седые пряди. Казалось, природа еще не решила, молода эта женщина или уже старуха.
Да? При этом слове в движение пришла только нижняя часть ее лица. Не моргнули глаза, не сдвинулись с места брови, а ветер не шелохнул ни единого волоска на ее голове.
Монкриф сделал шаг и встал перед Кэтрин, как будто хотел защитить ее от столь неласкового приема. Обитатели дома наверняка знали о его приезде. Гортензия? спросил он.
Монкриф? Это ты? Женщина вдруг улыбнулась, изобразив на лице любезность, отступила в сторону и сделала неловкий приглашающий жест. Мы ждали тебя. Джулиана и я. Она смотрела прямо в лицо Монкрифу.
Монкриф обнял Кэтрин за талию и подтолкнул вперед. Это моя жена, Кэтрин.
Я сообщу Джулиане, что ты приехал, сказала женщина и развернулась. Идите за мной.
Монкриф выразительно приподнял бровь, но промолчал. Кто это? шепотом спросила Кэтрин.
Сестра Джулианы. Джулиана была женой Колина. Моя невестка. Больше они ничего не успели друг другу сказать, а следом за Гортензией вошли в двери Балидона.