У нас, чтоб больших ловов, нет, артелью не ловим. А так старым да хилым монахам, которые на постройках не могут, отец наместник благословляет потрудиться обители, половить рыбки!
Мрачная, большая, зеленая под белым сводом трапезная. По стенам во весь рост фигуры святых старого письма. Никаких священных картин, как в Соловках и других монастырях. Здесь фантазии места нет. Она не допускается нигде и ни в чем. Тоже чисто крестьянская черта Изображать святого, так уж изображать во весь рост, и в одиночку. "А то, что кругом-то картины рисовать, чувство, глядя на них, отвлекается".
Почему же отвлекается?
А как иначе? Смотришь на дерево ишь, дерево какое, на воду хороша-де вода, а святого-то и обидел, взгляд от него отвратил!
Тут святых не обидишь, потому что кроме этих сухих черных фигур со свитками ничего другого нет. Стены трапезы крепостные. Я думаю, сажень или полторы толщиною. Не расшибешь. В старое время строены, когда еще и труд, и материал были дешевы.
Оне у нас против прочих впятеро выживают! хвалятся монахи.
Кирпич в этих стенах сварился. Если бы пришлось снести их, так разве порохом, как скалы, на которых они построены.
Трапеза в монастырях целое священнодействие. Прислуживают монахи каждый раз по особому назначению, причем это считается обязанностью всех рясофоров. Случается, что за наказание или для смирения превозносящегося заставляют подавать и иеромонаха. При этом, по наставлению игумена о. Назария, на свое дело следует смотреть так:
"Ежели братиям за трапезою во услужении устроен будеши, то предстани со всяким благоговением, и страхом, и радостью. Служи совершенно, аки самому Христу и ангелам его, а не так, как человекам. Имей сердце, око и лицо веселое, служи без всякого лицемерия. Расположи себя так, чтобы ты от всего сердца мог сказать внутренно: "Я не токмо недостоин сидети со братиею на трапезе, но недостоин и служити им, и ниже воззрети на них достоин, если бы к сему не устроила меня милость Божия"".
Тем не менее, хотя мальчик, подававший, например, нам с приговором: "кушайте во славу Божию", наверно, благоговения духовного исполнен не был и нас за ангелов не считал, но зато око и лицо имел веселые и улыбался, точно увидев родных.
Прямо передо мною стол с иеромонахами. Вот сидит их несколько: отекшие, лица болезненные видимо, отцы к водяной приближаются. Однообразные, черные грубые рясы, черные кожаные поясы. Запах прели стоит над трапезой часть братии прямо с работы, общее безмолвие
Мертвое молчание длилось минут десять, затем в дверях показался о. наместник с очередным служившим сегодня в соборе иеромонахом. Спели "глас", и о. Афанасий благословил начинать кушать. Поднялся сдержанный шум ложек, который не мешал чтецу протяжно и, очевидно, без всяких знаков препинания выкрикивать на всю трапезную деяния апостольские.
Соленые сиги на первое, капуста с мелкой рыбой на второе. Третье кушанье суп перловый с рыбой, на четвертое гречневая каша. Опять-таки чисто крестьянский стол. Совсем не те трапезы, которыми угощают другие обители
Мальчики, прислуживавшие нам, видимо, дрессированные удивительно быстро сменяли оловянные миски с варевом. Нигде не видал я таких волос, как в трапезной Валаама. У многих послушников это были какие-то густые, никакому гребню не поддававшиеся волнистые гривы. Они не лежат, а стоят копной.
В мире двух таких только знавал: поэта Коринфского и художника Карелина .
Как бы сияние! пояснил рядом сидевший монах.
Пояснил и запнулся Забыл, видно, что за трапезой говорить запрещается вовсе. Потом я как-то спрашивал об этом.
О сем точно в наставлении Назариином сказано! пояснили мне.
Что же сказано-то?
А что ежели удостоят тебя сидети со всеми вместе на трапезе, то помышляй в себе: "Кто есмь аз недостойный, который вшел сюда, и како со святыми отцы хощу имети участие в трапезе? Сидя, имей страх и стыдение перед братией, как бы ты пред царьми и князи сидел. Не озирайся и не любопытствуй"
Однако много надо, чтобы все исполнить в точности!
А как же. Вы по своему светскому легкоумию дерзновенно мните: не трудно быть и иноком!.. Нет! Это не то, что надел рясу да клобук и ходи вольно. Нет, у нас опасно ходить надо. Нам и есть-то как приходится вот что в наставлениях старца сказано: смешивай языком молитву с пищею, т. е. имей пищу в устах, молитвой растворенную.
Еще одна особенная
черта Валаамской обители. В Соловках, Троице-Сергии, Юрьевском, Святых Горах всюду, где я ни был, дамы допускаются к участию в братской трапезе. Здесь для них накрывается особо в гостинице. О. Никандр сам следит за порядком дамской трапезы. Чуть богомолицы разболтаются, он тут как тут.
Потише, потише, не мелите черта языком. В кое место попали, неразумные Слушайте чтеца!
И барыни смиренно повинуются кривому монаху.
Куда мы сегодня? шепотом спрашиваю я у о. Авенира.
Надо у отца наместника спросить, куда благословит!
Да ведь разрешил везде!
Все же на всякий раз надо и еще спрашивать!