К свиданию с о. Афанасием я подготовлялся весьма беспокойно. Никандр-гостиник охарактеризовал этого валаамского сановника так:
Он, этот отец Афанасий, старец пронзительный Как сквозь стеклышко душу твою видит, все, чем у тебя нутро полно. Ему, по своей должности, эта прозорливость благопотребна. Без ее, брат, плохо!..
Живет наместник скудно Две тесные кельи. Только и роскоши, что простенькие цветы на окнах. Картины на стенах, преимущественно виды Валаама, писанные масляными красками, притом весьма наивно. Пахнет ладаном и кипарисом, как надлежит у прозорливого старца. Высокий келейник доложил обо мне полушепотом в следующей келье
А! Отец Никандр мне уж докладывал!
Наместник совсем крестьянский или средней руки купеческий тип. Умные глаза, на энергичном лице выражение постоянной заботы. Сильный корпус, к которому, пожалуй, идет монашеская ряса и клобук . Видимо, хороший работник, каким, впрочем, он и был до сих пор. Это строитель валаамского водопровода, сооружения поистине замечательного, отличный механик, приучившийся к этому делу на Бардовском заводе , где он был простым рабочим. Вместо прозорливого старца предо мною оказался живой, всем живым интересующийся монах, не изрекающий, но говорящий просто и задушевно, отзывчивый Я не слышал от него ни единого текста, но всякое замечание, высказанное им, отличалось здравым смыслом, непритязательностью. Видимо, встречаясь с новым человеком, он не упускал случая научиться чему-нибудь, чего он еще не знал. Это именно один из соловецких типов. Не монах византийского склада , паче всего прилежащий к пустынножительству, умерщвлению плоти при сценической постановке, нет, это труженик, постоянно думающий о том, как бы развить то или другое дело, упростить производство, заменить машиной рабочие руки, расширить хозяйство. Короче, монах-строитель, монах-десятник. Достойный представитель тех промышленных и рабочих общин, которых под высокими главами иноческих соборов и за белыми стенами обителей у нас не мало, хотя эти общины преследуют служение не тому или другому социальному принципу, а просто, не мудрствуя лукаво, хлопочут о благолепии дома Божьего. Отнимите Зосиму и Савватия у соловецкой рабочей общины и Сергия и Германа у таковой же валаамской и они не простоят и дня.
Правда ли, отец Афанасий, что у вас богомольцев не пускают в скит?
Которые ради праздного любопытства да. Потому, какое же спасение, если всякий соваться будет к схимникам, да к затворникам. Но вам иная статья. Сделайте милость, чем больше увидите у нас, лучше. Нам прятать нечего. Мы еще и рады, если узнают о нашей обители Художников еще с легкой руки отца Дамаскина мы везде пускаем. Вы только скажите, что вам надо: лошадей ли, лодку, пароходик наш с удовольствием. А то, помилуйте, бабы эти повадились по скитам, что ж хорошего! Приехала молиться молись у преподобного, а не шляйся
Благодаря доброму распоряжению о. Афанасия, мне удалось увидать здесь даже скит Иоанна Предтечи и Свирский, куда пускают редких
Выйдя из кельи наместника, я невольно загляделся на тонувший в высоте купол собора. На шпице его, точно черный муравей, висел какой-то монах с двумя помощниками-послушниками. Они смазывали олифой позолоту шпица и купола. Больно было смотреть в эту высь, жутко становилось за них.
Кто это у вас там?
Иеромонах один, отец Анфим Он у нас на все руки мужик. Вот гостиницу выстроил. Такие у него от Господа дарования, просто удивление. Все может. Вы как думаете, раз уж он летал!
Как?
Да с собора этого. Помутилась у него голова что ли, ну, и слетел вниз Шибко расшибся; думали помрет, соборовали уж. Ведь о камень вдарился. Нет, отлежался. Шесть месяцев в келье с койки не поднимался. Ну, и как встал, в тот же день сейчас на шпиц взлез, поправка
какая-то была там. Мы уж его не пускали куда, слушать не хочет. "Господь, говорит, сохранил раз, сохранит и в другой! А если и помру, все же на послушании, на Божьем деле!"
С воздухоплавателем этим я познакомился потом.