Лицо Архила сразу оживилось.
О да! воскликнул он. Соседние дети на той улице, где жили мы с матерью, часто просили меня рисовать на больших белых камнях, лежавших возле дороги, птиц и собак, но чаще им хотелось, чтобы я рисовал для них углем лошадей и всадников, и я делал это всегда с удовольствием!
И эти изображения нравились тебе самому? с улыбкой спросил художник. Были они похожими на живых людей и животных?
Казалось, что своими словами Алкиной затронул в душе мальчика что-то дорогое для него. Он покраснел и смутился.
Я не могу сказать тебе этого, но мне казалось, что они были похожими, да и все кругом, видевшие их, говорили, что из меня когда-нибудь выйдет хороший художник. Моя мать думала так же.
Это хорошо, уже серьезно сказал Алкиной, теперь ты сможешь доказать, что все они, а также и твоя мать не ошибались: я попробую учить тебя расписывать керамос. Кто знает, может быть, и в самом деле когда-нибудь ты станешь художником! Но это будет не скоро, поспешил добавить он. Прежде, еще долгое время мне придется учить тебя всему тому, что умеет делать для себя каждый художник по росписи керамос: выбирать нужные, без изъянов, сосуды, подготовлять их терпеливо для росписи, наносить на них сначала легкие, а затем более сложные рисунки и делать еще многое другое, о чем рано пока говорить. Скажи только заранее: согласен ли ты, Архил, терпеливо учиться всему тому, что делаю я, подготовляя сосуд к росписи?
О мастер Алкиной! радостно воскликнул юный гончар. Пусть будут милостивыми к тебе божества Олимпа за твою доброту! Я даже не смел и мечтать о таком счастье! Вот только Феофраст он ведь не разрешит тебе тратить время на обучение меня росписи керамос! с огорчением спохватился Архил. Как же нам быть?
О Феофрасте я сам позабочусь, прервал его Алкиной, а теперь садись поближе ко мне и внимательно смотри, что я буду делать. Когда ты научишься, как нужно подготовлять сосуд для росписи, я попробую дать тебе самому сделать на нем небольшой рисунок, но предупреждаю: это будет еще не скоро, Архил! с улыбкой добавил художник.
Я терпеливо буду ждать! покорно ответил мальчик, глядя на него с благодарностью.
Этот заказ хозяин должен был везти в порт Пирей, чтобы погрузить посуду на один из кораблей, отплывавший в Сицилию.
Пасион сам наблюдал во дворе за обжигом посуды. Алкиной дорисовывал последнюю вазу. Архил убирал в мастерской и следил за тем, как работал художник. Он невольно удивлялся быстроте и легкости, с которой работал Алкиной.
Под его умелыми пальцами узор, едва намеченный ранее на глиняном сосуде, постепенно превращался то в корабль, плывущий по морю, то в героя, сражающегося со страшным чудовищем.
Особенно поразило мальчика лицо одного из таких героев. Это лицо было красиво и вместе с тем величаво. Он задумчиво слушал игру на кифаре молодой девушки, сидевшей у его ног.
Скажи, мастер, кто этот человек, которого так тщательно ты рисуешь? спросил Архил. Мне кажется, что я видел его где-то.
Это изображение Зевса Олимпийского, улыбнулся художник.
Он немного помолчал. Архил продолжал стоять возле него, наблюдая за его работой.
Архил, вдруг внимательно посмотрел на мальчика Алкиной, умеешь ли ты читать и писать?
Архил отрицательно покачал головой.
Нет, не умею, мастер! сознался он. Ведь я сын бедняков, кто мог бы научить меня этому? Мать хотела только, чтобы я научился какому-нибудь ремеслу и смог бы зарабатывать хотя немного денег, чтобы не голодать. Да я и не думал никогда о том, чтобы научиться читать и писать. Вот копье бросать, прыгать с шестом в руке, стать бегуном или борцом, как этому учат юношей в палестре , об этом я часто мечтал.
Вот как! удивился художник, больше он ничего не добавил.
Со двора послышался голос хозяина, возвратившегося из Пирея. Громко кричал осел, с которого Анит снимал все то, что купил на торгу хозяин, а затем послышался голос Пасиона, уверявшего Феофраста в том, что заказ уже почти готов.
Хвала богам, если так! ответил ему Феофраст, вошедший в мастерскую и принявшийся подсчитывать выручку от продажи товара.
Внезапно он окинул
внимательным взглядом всех бывших в мастерской.
Однако отчего это все вы стоите, словно пораженные громом Зевса? с удивлением спросил он. Почему никто ни Пасион, ни ты, Алкиной, не рассказываете мне, как шла работа? Были ли в лавке покупатели?
При его словах Пасион еще ниже опустил голову над своим гончарным кругом.
Алкиной не подошел, как это всегда бывало прежде, к хозяину, а принялся доканчивать торопливо свою работу. Сообщить вспыльчивому, горячему хозяину о том, что случилось с амфорой, купленной Алкивиадом, он не торопился.
Скиф, притаившийся у выхода во двор, не сводил глаз с Архила. Он ждал, что «враг» его вот-вот упадет на колени перед строгим хозяином и станет молить о пощаде, рассказав, почему он выронил из рук и разбил дорогой сосуд. Но Архил, к его удивлению, не трогался с места.