Архил замер на месте, ожидая, что будет говорить о его работе великий ваятель. Алкиной только опустил голову.
Должен сказать тебе, юноша, продолжал Фидий, что
работу эту ты выполнил не так плохо, особенно для начинающего художника в ней чувствуется дарование и большое усердие в отделке деталей одежды. Я даже похвалил эту амфору там, в доме Перикла, но тебе лично скажу, юноша, что разрисовывать амфоры такими изображениями танцовщиц я бы тебе не разрешил. Пока это рано для тебя. Тебе сначала следует еще многому поучиться, взглянул Фидий на Архила. Для таких рисунков требуется твердая рука художника и мастерство, которого у тебя пока еще нет. Тебя нужно еще многому учить, мальчик, добавил мягко ваятель, но я согласен оставить тебя учеником в моей мастерской, если ты обещаешь мне усердно и терпеливо работал Приходи сюда в мою мастерскую после праздника Диониса, продолжал Фидий. На днях я и оба моих ученика, Алкамен и Агоракрит, уезжаем в Олимпию заканчивать там работу над фресками в храме Зевса, а за это время ты хорошенько подумаешь и решишь, приходить ли тебе сюда, ко мне в мастерскую, или нет, чтобы учиться мастерству ваятеля, добавил он с лукавой улыбкой.
Архил молчал, взволнованный и смущенный.
Любимый ученик Фидия, Алкамен, стоявший возле своего учителя, был свидетелем всего этого разговора. Он молча приглядывался к молодому гончару, вспоминая о том времени, когда и сам он, бедняк, афинский юноша, пришел вот так же в мастерскую великого ваятеля, умоляя Фидия взять его, Алкамена, учеником к себе.
«А терпения учиться мастерству ваятеля хватит у тебя, юноша? спросил у него Фидий строго и придирчиво. Я лентяев учениками к себе не хочу брать! Мне нужны трудолюбивые и способные помощники!»
«Терпения у меня хватит, мастер!» твердо и коротко ответил тогда юный Алкамен. И он сдержал свое слово. Долгие годы трудился он в мастерской ваятеля Фидия. И вот теперь он сам стал ваятелем. Немало забот и внимания уделил ему его учитель, пока имя ваятеля Алкамена, ученика знаменитого Фидия, не стало известным людям, пока его статуи богинь Афродиты и Геры не украсили лучших храмов Эллады.
Теперь учитель поручил ему отделку одной из фресок храма Зевса в Олимпии. Это была срочная и почетная работа Немало потрудился над этой фреской Алкамен, и теперь его учитель и друг должен был поехать вместе с ним в Олимпию, чтобы оценить и принять от него эту работу.
Алкамен перевел взгляд на Алкиноя, стоявшего немного поодаль от ваятеля. Лицо художника по росписи керамики понравилось Алкамену привлекательностью и выражением ума, воли и вместе с тем благородства и мягкости, которые молодой ваятель любил замечать у людей.
Требования нашего великого учителя, может быть, покажутся нелегкими твоему сыну, художник, сказал Алкамен с легкой улыбкой Алкиною, но, если в нем кроется хотя бы искра дарования, юноша поймет, что мастер Фидий хочет ему добра и он придет сюда непременно, в нашу мастерскую.
Да пошлют тебе удачу в твоих делах бессмертные боги, великий мастер! Сын мой почтет за великую честь обучаться у тебя твоему мастерству! сказал Алкиной, обращаясь к Фидию.
Не оглядываясь больше, художник вышел из мастерской Фидия. Следом за ним вышел его сын.
Это был, к удивлению художника, старик Ксанфий, его бывший учитель.
Как? Разве ты не уехал вместе с Фидием в Олимпию? удивился Алкиной, приветствуя старика.
Человек задумывает одно, Алкиной, а боги посылают ему другое невесело отозвался Ксанфий. Не бывать, видно, долго нашему учителю, великому мастеру Фидию, в Олимпии! покачал он головой. Я пришел к тебе от его ученика Алкамена, чтобы оповестить тебя, что Фидий взят своими врагами и врагами Перикла под стражу и находится со вчерашнего дня в темнице Афин
Но за что же его заключили в темницу? Что мог совершить дурного этот прекрасный человек?! всплеснул руками Алкиной.
Враги обвинили его в богохульстве!
Этого еще не хватало! Фидия, творца замечательных статуй бессмертных богов, обвинить в богохульстве! возмутился Алкиной.
Ксанфий только развел руками. Он не мог говорить от волнения. Алкиною едва удалось уговорить старика выпить немного виноградного вина, чтобы согреться и прийти в себя.
Немного успокоившись, Ксанфий продолжал:
Статуя богини Афины для Парфенона была ведь недавно только окончательно отделана Фидием Ты это знаешь, Алкиной! сказал он. Так вот, враги его и Перикла теперь обвиняют Фидия в том, что ваятель из богохульства изобразил на щите богини в виде старика с камнем в руках самого себя, а в лице Тесея, сражающегося с амазонкой,
будто бы отразил черты Перикла!
Ну так что же из того! с недоумением посмотрел на него Алкиной. Художники иногда совершенно без всякого умысла изображают в своих работах и в лицах героев собственные черты
Не то! Не то ты говоришь! с досадой прервал его Ксанфий. Как же ты не понимаешь Враги и завистники Фидия говорят на суде, что ваятель умышленно хотел оскорбить богиню изображением на ее щите собственного лица и лица Перикла, считая себя и своего друга гениями, достойными преклонения наравне с бессмертными богами! Такое обвинение в глазах демоса, разумеется, является святотатством и преступлением и враги именно на это и рассчитывают! Поэтому знаменитый и не повинный ни в чем ваятель заключен в темницу!