Гаврилов встал. Лицо его стало серьезным. Он взял несколько аккордов и запел:
Варя смотрела на мужа преданным взглядом. Ее быстрые глаза вдруг притихли и точно засветились. Ее курносое личико стало даже красивым.
Гаврилов пел. Он стоял, широко расставив ноги в широких, сшитых клешем штанах. Косорот подтянул припев. Дребезжащим, старческим голоском запел и Бережнов. Даже Петр, никогда не умевший петь, стал подтягивать: один мотив без слов.
Все подхватили последний куплет:
Медведь лежал возле пустой миски, положив голову на лапы, и, казалось, спал.
Был у нас адмирал, вдруг сказал Остап. Он всегда начинал неожиданно свои рассказы. О, це был адмирал, так адмирал! Всем адмиралам адмирал. Чуть матрос зазевается сейчас матроса по зубам. Чуть матрос оплошает сейчас кроет матраса последними словами. И вот однажды порешила наша братва над адмиралом пошутить. Купили мы в кругосветном плавании в складчину крокодила. Крокодил не крокодил крокодилыш, вот такой. И Остап раздвинул руки, показывая, каких размеров был купленный крокодил. Ну, добре. Притащили его контрабандой на корабль. Только денщик адмиральский зазевался, мы туда-сюда, воды напустили и крокодилыша в адмиральскую ванну бултых. А адмирал как раз купаться собрался. Ну, добре. Ждем. Заходит в ванную адмирал. Вдруг выскакивает из каюты голый-преголый, в чем мать родила, посинел весь со страху, кричит, як гудок-сирена, чуть с перепугу за борт не сиганул. Ну, мы туда-сюда, стали ловить голого адмирала. Он от нас, мы за ним, он от нас, мы за ним. Скользкий, мокрый пойматы трудно. Ну, поймали, потащили в каюту, будто не знаем, что там такой-сякой крокодил купается. «Ваше превосходительство, говорим, пожалуйте в ванночку, чего вы труситесь, як заяц?» А его превосходительство кричит, ногами лягается. Зубы стучат. Заикается. «Т-т-там, орет, к-к-крок... кодил... братцы, там крокодил купается!»
«А у нас был матрос такой, Хоменчук... Он уж умел такое словцо сказать... Так вот он и говорит... Тут Остап сделал хитрое лицо и поднял палец кверху. Он и говорит...»
Но что сказал Хоменчук, никто так и не узнал.
Медведь поднял голову и посмотрел на дверь. Дверь распахнулась. На пороге стоял кок «Грозы», рябой, с лицом, тронутым оспой, Василий Шагай.
Кроме варки обеда и ужина, кок наряду с другими матросами отстаивал вахту. Сейчас он только сменился.
Товарищ Сокол, японцы близко, сказал кок, ни с кем не здороваясь,
Петр встал.
Ну! сказал Косорот. Японцы во Владивостоке! Какие там японцы! Садись, и он указал Василию на табурет.
Японцы под самым городом, товарищ Сокол. Идет их несметная сила! крикнул Шагай, не садясь.
Откуда слыхал? быстро спросил Петр.
Катер «Дозорный» пришел.
Товарищи, на корабль! скомандовал Петр.
Все вскочили из-за стола. Петр уже надел бескозырку и накидывал на плечи бушлат.
Матросы мигом оделись, Митроша прицепил цепь к ошейнику медведя. Медведь встал на задние лапы. Варя подошла к Илье.
А я как же, Илюша?
Если уйдем в поход прощай, просто сказал Илья. Он обнял и поцеловал Варю, поцеловал как-то совсем по-иному, не так, как тогда, когда кричали «горько».
А ты, Павка, марш домой, сказал Петр, уходя. Нечего тебе шататься.
Павка вышел на темный пустырь последним. Ночь стояла темная, безлунная и беззвездная. Он оглянулся и увидел освещенное окно Остапова домика. Варя, прижавшись лицом к стеклу, вглядывалась в темноту. Остап ходил по комнате и размахивал руками.
Павка хотел было уже бежать к дому, как вдруг в темноте столкнулся с Косоротом.
Павка, постой! Есть разговор.
Разговор? У храброго Косорота есть разговор с Павкой? Павка насторожился.
Мне нонче домой уж не успеть, сказал Косорот. Если уйдем мы в поход,
ты к Глашке зайди, скажи, чтоб не беспокоилась. Да сведи ее к Гаврилову. Он за ней присмотрит. Понял?
Понял, ответил Павка.
Ну, ну. Не забудь, смотри, сказал Косорот и исчез в темноте.
Павка побежал через пустырь к халупам. Вдруг небо осветилось ярким пламенем. Огненный дождь рассыпался высоко над Павкиной головой, и золотистые капли покатились по черному куполу во все стороны.
«Ракеты пускают, подумал Павка. Тревога».
За оградой мастерских в темноте заметались факелы. Они передвигались то взад, то вперед, чертя огненные полосы по черному небу, а потом собрались все вместе, и над ними в небе образовался оранжевый след. На реке, под обрывом, задвигались фонари зеленые, желтые, красные. Павка понял, что это снуют катера. На клотиках кораблей замигали перемежающиеся огоньки корабли разговаривали между собою световыми сигналами. Павка не все понимал еще в сигнализации, но он понял, что разговор был тревожный. Замелькали сигналы и на высокой портовой мачте. Заискрилась мачта беспроволочного телеграфа.
Что-то тревожное происходило в порту, в городке, на кораблях. Вдруг отчаянно завизжали сразу несколько паровозиков. Они продолжали визжать минуту, другую, третью, и, казалось, вся ночь наполнилась тревожным их визгом. Загудел большой гудок портовых мастерских. Мимо Павки стали пробегать темные тени, они стремились в порт, к чугунным воротам. Любопытно было посмотреть, что же там происходит.