Газета была напечатана на коричневатой бумаге и называлась «Красный клич». Павка никогда не слыхал о таком названии.
Читай, читай, сказал дядя Остап.
Павка развернул лист и прочитал:
Дальний Восток будет советским.
Весь народ поднялся против японских поработителей.
Знайте, товарищи. Помощь придет. В далекой Москве Ленин и Сталин создают многочисленную Красную армию. Она поможет партизанским отрядам прогнать ненавистных японцев.
Дальше Павка прочитал:
Партизанский отряд Косорота... захватил огромный японский транспорт с продовольствием, захвачено 4 пулемета, 40 винтовок, патроны, 3 вагона продовольствия. Пришедшая на помощь японцам калмыковская «дикая дивизия» потеряла около 10 человек убитыми.
Сущая правда, сказал Остап.
Дяденька Остап, а эту газету не продают, сказал Павка.
Ее не продают, ее даром выдают. Да так, чтоб ни японцы, ни калмыковцы не видали. Увидят голову срубят. Понял?
Понял, ответил Павка. Он думал: наверное, очень интересно торговать такой газетой. Опасно, надо скрываться от солдат и от японцев...
Достанем тебе газет, сказала Варя, торгуй.
А как подойдет человек и спросит «нашу газету», добавил Остап, отдашь вот это. Денег не бери.
То есть как же это денег не брать? удивился Павка.
За брехню бери, что полагается, сказал Остап, за белогвардейские газеты, а нашу правду даром отдавай. Понял?
Понял, сказал Павка.
И имей в виду, хлопец, что поручают тебе серьезное дело. Ты попадешься другие за тобой попадутся, и не сносить ни тебе, ни им головы. Ты уж не малой. Тебе сколько годов?
Тринадцать, четырнадцатый, соврал Павка.
Врешь, двенадцать, тринадцатый, поправила Глаша.
Ну, вот. Никому ни слова. Понял?
Гроб-могила, три креста, поклялся Павка.
Що це таке? изумился Остап.
Самая страшная клятва, сказал Павка.
Остап и Варя рассмеялись.
В это время за окном послышались шаги, и кто-то осторожно стукнул костяшками пальцев в дверь.
Тук-тук, тук-тук застучала Остапова деревяжка, и он впустил гостя.
Вот це гарно! И Никита Сергеевич пожаловал на новоселье!
Павка не видел Бережнова с той поры, как японцы казнили Гаврилова.
За это время Бережнов очень изменился. Серая стариковская кожа туго обтянула его худое и сухое лицо. Глаза тускло блестели под старыми, сломанными очками. Волосы, стриженные бобриком, поредели, а усы щеточкой стали совсем седые. Но старомодный костюм был попрежнему опрятен, а галстук голубые две кисточки тщательно завязан.
Бережнов приподнял очки и сказал веселым голосом:
Ну, угощай, хозяин. А, и ты нашлась, чижик? увидел он Глашу.
Остап и Варя засуетились, накрывая на стол. Никита Сергеевич сел на табурет и забарабанил пальцами по столу.
Устроила ребятишек-то? спросил он Варю.
Устроила. Будут с батькой жить, сказала Варя.
Вот и отлично, весело сказал Никита Сергеевич. А ты что с гитарой делаешь? спросил он Павку.
Это я пою, сказал Павка.
А я что, рыжая? рассердилась Глаша. Я тоже пою.
Что же вы поете? спросил Бережнов.
«Кочегара», что Гаврилов на вечеринке пел, помните?
На минуту в комнате настала мертвая тишина. Бережнов вынул чистый носовой платок, стал сморкаться, потом снял очки и тщательно протер платком стекла. Остап сунул в рот свой пушистый ус и принялся его жевать. Варя отошла к окну. Плечи ее вздрагивали. Павке сразу вспомнилась вечеринка у Остапа на базе. Как тогда было весело! И вот снова вечеринка, а нет ни брата, ни Косорота, ни Илюшки, ни Гаврилова. Он вздохнул.
Ну, начинай, Глашка.
Глаша встряхнула своими косичками, Павка взял аккорд на гитаре, и Глаша запела звонким и чистым голосом:
Вдруг кто-то застучал в дверь настойчиво и сильно. Глаша оборвала песню на полуслове. Павка опустил гитару.
Тук-тук медленно застучала по полу деревяжка дяди Остапа. Тук... тук... застучала она еще медленнее.
Стук в дверь повторился. Никита Сергеевич встал и схватился рукой за карман. Левой рукой он взял со стола очки и торопливо надел их.
Тук... подошел к двери Остап и спросил изменившимся голосом:
Кого бог несет?
Да то ж я! раздался за дверью знакомый голос.
Митроша! воскликнула Варя. Отпирай, батько.
Остап отпер дверь. В комнату вбежал Митроша, веселый, возбужденный, разгоряченный.
А я вам гостя привел! воскликнул он.
Павка и Глаша подумали: ну, сейчас войдет медведь и станет показывать фокусы.
Митроша широко распахнул дверь и сказал:
Входи!
В сенях кто-то зашевелился.
В комнату вошел не медведь, а незнакомый, оборванный, дрожащий человек. У человека была длинная рыжая борода. Он прислонился спиной к стене. Из разорванной штанины его показалось колено, голое, белое.
Не узнаете? спросил человек хриплым, простуженным голосом.
Павка и Глаша смотрели на человека и не узнавали.
Илюшенька! отчаянно закричала Варя.
Она прижала руки ко рту и прикусила пальцы. Она не верила глазам. Ее Илья здесь, обросший рыжей бородой, страшный, худой, с запавшими внутрь глазами, но живой! Живой!
Илюша! крикнула она и упала, как подкошенная, на пол.
Все кинулись к ней. Уложили на койку. Илья своей исхудалой, костлявой рукой гладил Варины волосы, лицо, руки. Она говорила: