Шамабад стоит, внезапно и очень тихо проговорил Алим Канджиев, сидя от меня дальше всех.
Слова его звучали так, будто бы он дал нам обещание. Обещание в том, что Шамабад выстоит, что бы ни случилось.
Стоит, согласился вдруг Вася Уткин.
Шамабад стоит, кивнул ему Матузный.
Шамабад стоит, сказал Солодов тихо.
Стоит наша застава, и будет стоять, Матузный даже встал с места, вопреки всему. Даже вопреки тому, что какой-то до жути вредный офицеришка будет тут свои законы устраивать! А мы все равно будем по-старому! По-тарановски!
Ну!
Верно говорит!
Так и будет!
Я слушал, как бойцы первого отделения обещают держаться друг друга. Защищать друг друга, чтобы ни случилось, и перед лицом любого, кто попытается им навредить.
Слушал и понимал, что Таран
вчера вечером просил у меня совершенно противоположного не сопротивляться. Просил принять эти новые изменения, которые придут вместе с новым начальником. Ведь он считал. Нет, он «знал», что, что бы ни случилось, все будет делаться «на благо».
А еще я понимал, что Мартынов, старший сержант, что вчера покинул заставу, завещал своим бойцам совсем другое. Он завещал им защищать друг друга, несмотря ни на что. Понимал, что бойцы, доказавшие это единство делом уже давно, сегодня подкрепили свои намерения еще и словом. Понимал, как капитально противоречат друг другу последние заветы старшего лейтенанта Тарана и старшего сержанта Мартынова.
«Шамабад вновь ждут сложные времена», подумалось мне.
Ведь раньше, что бы ни случилось, Шамабад оставался единым перед лицом трудностей и опасности. А сейчас, казалось мне, что станет он разделяться. Разделяться внутри себя.
А это всегда самое страшное, когда дом внутри себя разделяется.
«Ничего, сдюжу, промелькнула у меня в голове мысль. Сдюжу, потому что знаю, какую сторону мне надлежит принять. Знаю, что делать, чтобы дом наш устоял».
Глава 3
Мы с Алимом поставили пустые ведра себе под ноги.
Приехали, что ли? спросил Канджиев, поправляя повязку загипсованной руки.
Сегодня мне надлежало идти в наряд во второй половине дня.
Времени подходило около десяти часов утра, и потому мы с Канджиевым и еще несколькими свободными погранцами хлопотали по заставскому хозяйству поливали капусту, что росла на нашем небольшом огородике.
Когда по дороге, что бежала у заставы, потянулись Шишиги, везущие вновь прибывших на границу солдат, на Шамабаде стали готовиться принимать новеньких.
И принимать их, и вводить в курс дела, насколько я понимал, все еще обязан был Таран.
Начальник заставы не распространялся о том, когда же сложит с себя полномочия и уедет на новое место. Тем не менее он постоянно ходил напряженным. Будто бы «отсутствующим».
Казалось, телом Таран здесь, на Шамабаде, но умом далеко-далеко где-то в собственных мыслях.
Видать, приехали, сказал я.
Мы не слышали, как Черепанову ответили. Только то, что ответил он:
Добро. Заводи людей, старший сержант.
Он в сопровождении часового по заставе вошел во двор, а потом мы пронаблюдали, как следом сквозь распахнутую калитку принялись заходить вновь прибывшие солдаты.
Оказалось, их около пятнадцати человек. Из них трое младших сержантов и сержантов, а также один старший, видать, новый комтех. Остальные солдаты, рядовые и ефрейторы.
Становись! скомандовал Черепанов, вытянувшийся перед ними по струнке.
А ведь когда-то и ты там стоял, Сашка, разулыбался Алим, наблюдая за тем, как вновь прибывшие выстраиваются в шеренгу совсем зеленый был.
Говоришь так, будто на заставе родился, обернулся я к Алиму.
Канджиев вдруг погрустнел.
Я знал, что Канджиев уже давно «переслужил». Да только Таран лично просил его остаться на Шамабаде. Другого такого стрелка, как Алим, тут не было.
И пусть я и сам был не промах в работе с СВД, признавал, что, каким-то чудом, Канджиев превосходил в этом деле даже меня. Талант. Ничего не скажешь.
Помнил я, как Алиму хочется домой. Чувствовалось, что этот немного странноватый, но честный человек испытывает немалую досаду, немалую растерянность от того, что начальник заставы, лично попросивший его пойти на сверхсрочную, теперь уходит с Шамабада.
Да и что чувствовал сам Таран, я прекрасно представлял.
Как только я подумал о начальнике заставы, он в сопровождении замбоя и зампалита Пуганькова вышел на сходни. Глянул на нас, но ничего не сказал. Только поправил фуражку и пошел встречать вновь прибывших.
Да я тебе говорю! Так все и было! смеялся Солодов за обедом.
Да иди ты! отвечал ему один из новобранцев по имени Артем Петренко.
Это был крупный, широкоплечий парень с веселым, открытым и немного наивным лицом и стриженым под ноль черепом.
Так и было! Прям по голове! Стаканом из-под танкового снаряда!
И че? Он потом пошел? удивленно расширил глаза Петренко.
Пошел? ухмыльнулся Матузный. Пуганьков, что ли? Да побежал, вот что он сделал! Только шишкой и отделался!
Сразу после приезда Таран повел новеньких бойцов в столовую, чтобы первый раз покормить их здесь, на заставе.
Шашлыка Гия им сегодня не предоставил, ведь барашка-то не было. Зато была тушеная свинина, домашняя тушенка из той же свинины, только что извлеченная из печи, душистый, еще не остывший хлеб, лепешки,