Командир, а командир, ты глянь чего, а! Вот же бараны, никакой субординации. Я встал и быстро вышел из палатки. Ох, похоже чересчур быстро В глазах на мгновение потемнело, а дышать стало как-то тяжелее. Я пошатнулся, но, вдохнув свежего августовского воздуха, почувствовал облегчение. Неужели старею? Ха, в двадцать лет в глазах темнеет! Но вернёмся к моим болванам. Получив час свободного времени с условием нахождения в лагере, они решили устроить самый настоящий тир. Теперь каждый имел при себе арбалет и каждый уже как минимум два десятка раз из него выстрелил, нещадно дырявя рядом стоящую ель.
Ну чего там, лейтенант? Если не шведы всю ночь дежурит будешь! В полушутку сказал я.
Э-э Так не шведы, командир, Ваня понурил голову.
Ну а чего тогда? Уже дружелюбнее спросил я. Молодой лейтенант оживился и вытянулся в струнку.
В общем, я посчитал: на заряжание самострела нужно до дюжины раз сосчитать. Ну, примерно.
Так, Я заинтересованно кивнул, Это мы с тобой давно уж поняли. Вот только что с этого? Он замешкался, подбирая слова, но вскоре ударил себя по лбу и запричитал:
Так давайте я лучше покажу!
Ну, показывай! Я махнул рукой, давая разрешение. Иван повернулся к десятку, столь же заинтересованно следившему за нашим диалогом и, сменив тональность голоса на командирскую, пробасил, как мог:
Десяток, слушай мою команду! В стрелковые шеренги стано-о-вись! Стрелковые шеренги? Но ведь я ничему такому их не учил. Или это импровизация офицерского состава? Быстро они, однако, строятся! Как будто уже не в первый десяток раз это делают. Вскоре двенадцать человек распределились по четыре в шеренгу, образовав три линии. Я с интересом наблюдал за их действиями, хотя сам уже понял, к чему всё идёт.
Первый цельсь! Стреляй! Первая четвёрка выпустила болты в ель, стоящую шагах в пятнадцати. Нужно признать, три из четырёх снарядов поразили цель и лишь один прошёл в притирочку со стволом дерева. Второй цельсь! Первый ряд присел на колено и стал перезаряжаться. Новая партия самострелов оказалась несколько меньше и мобильнее, из-за чего перезаряжать их гораздо легче и удобнее, даже стоя на одном колене. В мощности же они почти не проигрывали. Иван про себя досчитал до четырёх, после чего последовала очередная команда. Стреляй! И вторая четвёрка опустошила свои самострелы. Ещё через четыре секунды выстрелил и третий ряд, прямо через головы первых двух. Первый ряд сразу после этого встал, показав свою готовность к стрельбе. Я жестом остановил очередную команду лейтенанта и искренне похлопал.
Браво, ребята! Вы сами научились залповой стрельбе, молодцы! Вот только болтов у нас пока не шибко много, а потому приказываю прекратить тренировки с личным оружием!
Так точно! Слаженно ответили бойцы. Боеприпасов у нас и правда было совсем немного, буквально два выстрела на человека. Однако несколько ремесленников и без того перегруженных работой, дали мне слово, что к завтрашнему вечеру наполнят колчаны каждого из ребят. Разумеется, за тройную плату. Ну, тут уж ничего не попишешь пришлось раскошелиться.
Вдохновлённый полезной импровизацией моих подчинённых, я не стал их отчитывать и, в приподнятом настроении, вернулся к себе в палатку. Сев за стол, я обнаружил, что чего-то не хватает. И правда Мотылёк, что совсем недавно вился вокруг свечи, вдруг куда-то исчез. Сама же свеча уже почти догорела. Я решил не экономить и заменить её. Взяв остатки воска, я потянулся в сумку за новой свечой. Но что-то меня остановило. Что-то, что лежало до этого за остатками свечи. Я наклонился поближе, чтобы рассмотреть находку. Это был мотылёк. Он лежал бездыханным телом. Внешне казалось, что с ним всё в порядке, но никаких признаков жизни он не подавал. Что за? Вдруг я ощутил дискомфорт в носу и горле. Мне всё разом стало понятно. На подкашивающихся ногах, я вылетел из тесной палатки, большую часть которой занимал стол метр на метр и рухнул на колени, жадно вдыхая свежий воздух. Все бойцы разом побросали свои дела и ринулись ко мне. Говорить
мне было сложно, но я всё же смог выдавить из себя приказ:
В палатку не заходить! Но они и не думали об этом. Подхватив меня, они двинулись к костру. В конце я уже почти самостоятельно лёг, облокотившись на бревно. Все стояли в немом молчании, лишь тяжело дыша. Наконец, Елисей взволнованно спросил:
Командир, а чего это с тобой?
Да так, решил поэкспериментировать, Улыбнулся я. Ответом мне стали лишь непонятливые взгляды. Не берите в головы. Палатку проветрить надо, только сами не заходите внутрь! Двое бойцов ринулись выполнять команду. На свежем воздухе мне стало лучше, хотя ещё пару мгновений назад я чувствовал, что буквально задыхаюсь. Это что же получается? При смешивании соли с этой кислотой выделяется какой-то газ, без цвета, без запаха, но способный оказывать фатальное влияние на живые организмы? Твою ж С одной стороны это вроде как здорово, потому как открывает неплохие перспективы. Я уже сейчас представляю себе, как толпы врагов, бегущих на строй солдат в противогазах, постепенно замедляют свой шаг, падают, жадно вдыхая смертельный воздух. Меня пробрали мурашки. Оружие, безусловно, страшное. Но ведь и времена сейчас соответствующие и осудить за его применение едва ли кто сможет. Да и на вряд-ли получится выделить достаточно этого самого газа, имея не более десяти литров кислоты. Хотя и это количество, стоит признать, невольно внушало уважение. А ведь если бы не тот самый несчастный мотылёк, я бы, возможно, до последнего не понял бы, с чем связано резкое ухудшение моего состояния. Так бы и помер в своей палатке как жертва собственного эксперимента.