Первый километр отряд пробегал и только после этого разрешалось седлать коней. Сами лошади шли с повозками и их приходилось ждать. Однако ожидание это не проходило в пустую: далее по расписанию шли спарринги. Сначала без оружия, потом без щита и только после этого в полной экипировке. Теперь уже без деревянных сабель и копий с обожжёнными концами. Всё боевым оружием, лишь с тем условием, что за мгновение до удара клинок или наконечник нужно было остановить. Такая методика хоть и на порядок эффективнее, поскольку максимально приближала ситуацию к боевой, но при этом гораздо опаснее. Пока что дальше малых порезов не доходило и, надеюсь, не дойдёт. Видел как-то что-то подобное в фильме про самураев. Ну, если уж япошки так смогли, то и мы сможем!
Когда повозки, недавно покрытые палаточной тканью, и лошади добрались обустроенного мини-лагеря, мы седлали меринов и отправлялись в многочасовой рейд, останавливаясь раз в пол часа на пять-десять минут возле водоёмов, дабы напоить лошадей и дать им отдохнуть. Шли почти всегда быстрой рысью, лишь иногда переходя на галоп и регулярно меняя скакунов. Мы двигались не исключительно по прямой, а курсировали по большому радиусу вокруг армии, пересекая овраги, чащи, холмы и даже реки. Таким образом мы совмещали практику разведки конными разъездами с бесценной практикой верховой езды, зачастую оттачивая конные атаки по предполагаемому, импровизированному противнику.
Однако этот день отличался от остальных. Сегодня, по словам Михаила, мы должны были прибыть в местный пункт сбора, где и собиралась вся армия общей численностью чуть более пятнадцати тысяч человек. Оттуда мы выступим дальше на север, где и должны будем противостоять проклятым шведским узурпаторам.
После полудня, когда мы преодолели приблизительно чуть больше двадцати километров,
показался город, с небольшим, обнесённым деревянными укреплениями, детинцем. Широкий посад стен не имел и открылся нам всем своим размахом кривых улиц и низеньких домов. По сравнению с Новгородом, Гатчина была раза в четыре меньше, но даже при этом является крупнейшим в округе населённым пунктом. Благодаря своему географическому положению город стал для купцов с севера перевалочным пунктом перед последним броском до Новгорода, а для торговцев с юга последним крупным селением перед выходом в море.
Сейчас Гатчина напоминала разросшийся муравейник. Похоже, ждали только нас. Сюда стянулись практически все силы Руси на севере, за исключением гарнизонов крепостей. Общее число солдат, как я понял, составляет примерно четверть от всей русской армии. Это при том, что эти пятнадцать с хвостиком тысяч почти полностью состоят из ополчения, едва ли знакомого с военным делом. В ожидающей в городе армии процент реальных солдат оказался, по моим скромным подсчётам, ещё меньше. Если в Новгородском полку с горем пополам набиралось пол тысячи конных и оружных воинов, то в Гатчине это число в лучшем случае не превышало трёхсот. Возможно, конечно, я просто оказался не в том месте и не в то время. Но, проехавшись по одному из обустроенных лагерей, я встречал лишь одного мало-мальски сносного вояку на дюжину оборванцев.
Мы, как и следует авангарду, первыми прибыли в город. Все трактиры, коих, справедливости ради, и так было не шибко много, уже давно были забиты до отказа и нам приходилось ставить палатки прямо возле окраины города, на берегу озера. День был в самом разгаре и прозябать его в простых тренировках я посчитал кощунством. Мы лишь дождались, пока не прибудет основная колонна. Мне до жути хотелось пойти с Генрихом на местный рынок, который, в связи со стоянкой крупной армии, расцвёл на глазах. Конечно, урвать что-то вразумительное себе я не рассчитывал: всё же уж больно велик спрос, чтобы можно было зацепиться за хоть какое-то предложение.
Спустя час мы с Генрихом брели по изрядно опустевшим в последнее время торговым рядам. В наличии были лишь самые распространённые товары, вроде простой еды и гражданской одежды. Однако на глаза мне попалась большая лавка, возле которой стояла телега и копошились люди явно холопского вида. Мы зашли под навес, где нас поприветствовал статный молодой человек явно европейской наружности. Он посмотрел на меня равнодушно, но, взглянув на Майера, открыл рот в немом изумлении:
Генрих, матерь божья, ты ли это?! Воскликнул он в волнении на искажённом немецком.
Мартин? В такт ему поразился Майер. Не верю своим глазам! Ты всё же решился на экспедицию в Россию?
Как видишь! Поставив ранее взятый ящик, ответил, судя по всему, датчанин. Они с Генрихом всё это время говорили на смутно узнаваемом немецком, судя по всему северном наречии, но общую суть их разговора я, тем не менее, понимал. Они крепко пожали друг другу руки и синхронно похлопали левыми руками по плечам друг друга, словно не веря в реальность происходящего.
О, познакомься, Вспомнив обо мне, сказал Генрих. Это Александр, мой хороший друг и брат по оружию.
Ты водишься с русскими? Презрительно спросил он, глянув на меня. Ну вот, ещё один русофоб. Пора бы и этого осадить.