В целях повышения боевого духа я решил вновь одолжить у Генриха музыкальный инструмент, отдалённо напоминающий гитару. Майер привычно встал на ночёвку рядом, так что далеко идти не пришлось. Вообще формально, конечно, инструмент принадлежал его холопу. Вот только всё имущество человека зависимого, как и он сам, по местным законам находилось в собственности барина. А потому фактически я брал семиструнный агрегат у самого Генриха. В первый раз мой малый концерт слышало всего пара человек, в число которых невольно попал и мой немецкий друг. Играл я откровенно говоря не виртуозно, а потому делал ставку скорее на голос и текст. Впрочем, так сейчас вполне себе по моде. В итоге впечатление я тогда произвёл противоречивое. В основном потому, что незнакомые с подобным стилем, мои слушатели не сразу разобрали, в чём, собственно, суть. Да и пел я скорее для себя. Как бы не была легендарна группа «ЛЮБЭ», я не такой уж и хороший артист и тем более гитарист.
Вернувшись, я обнаружил, что до этого пялившийся в бурлящий котёл парень увлечённо возился возле переднего колеса телеги. Что он там такого нашёл? Осторожно поставив гитару, я подкрался к нему сзади и, отвесив лёгкий подзатыльник, в полушутку спросил:
Чего там делаешь?! Он подскочил от неожиданности, испуганно озираясь по сторонам.
Так это, Он сглотнул, Прости, барин. Заметил я, что колёса-то у вашей телеги гладкие. Он указал на колесо с засохшими на нём кусочками грязи.
И что же? Я не понимал, к чему он клонит.
Да у нас просто на колёсах зарубки ставят, ну, чтобы по грязи да по снегу легче шло. Мы как в этой грязюке чуть не застряли, я так и смекнул. Ну, зарубки вам сделать надо. Он виновато улыбнулся и шмыгнул своим курносым носом.
Зарубки, говоришь? Я почесал затылок. А ну покажи. Я протянул ему топорик, которым совсем недавно рубился хворост. Он принял инструмент и показал, как нужно рубануть, чтобы оставить засечку под нужным углом. Идея была и правда неплохой. Может, по грязи так пойдёт и не сильно лучше, но по снегу уж точно. И, что самое интересное, до этого я не замечал подобных, на первый взгляд элементарных, ухищрений ни на одной из повозок.
Сам додумался? Решил прямо спросить я.
Ну, Он замялся, Сам, получается.
Молодец, парень. Я хлопнул его по плечу. Вдруг вспомнил, что как-то не узнал имени новобранца. Как звать?
Илья. Он снова шмыгнул носом.
Молодец, Илья, хвалю за сообразительность. Он кивнул, не зная, что ответить. После ужина займёмся всеми колёсами. При словах о еде парень оживился и, как будто вспомнив о том, что поесть для него не менее важно, дёрнулся обратно на своё место.
Не знаю почему, но ужин показался мне на редкость вкусным. Возможно, сыграло большое количество адреналина, что совсем недавно бурлил в крови и опустошил его ресурсы. Почти весь отряд ел без особого аппетита и лишь Илья накинулся на еду, как будто не ел вот уже несколько дней. Лавруша же и вовсе ел, скорее запихивая в себя еду. Под конец я уже подумал, что он сдастся и отдаст остатки жаждущему Илье.
После ужина я взял гитару и провёл пальцами по струнам. Дюжина и одна пара глаз уставилась на меня, навострив уши. Сначала я думал сбацать что-нибудь классическое для моего стиля, вроде Цоя. Но в последний момент передумал, вспоминая строчки из песни группы «АрктидА». Так, припев чуток сократим, второй куплет, пожалуй, опустим, поскольку смысл местным может быть не ясен. Как там начинается?
Пусть русский Бог нас позабыл, быть может, занят был немного
И в этот день, и в этот миг к нам всё равно пришла подмога
И Смерти снова не до нас, не вынесла такой нагрузки
Пускай наш Бог и далеко так значит, Дьявол точно русский
Во имя дедов и отцов атака русских мертвецов
Во имя дедов и отцов атака русских мертвецов
Я закончил, проигрывая ещё раз аккорды припева. Затаив дыхание, все вслушивались в фальшивую мелодию, ранее меркнувшую на фоне вдруг понизившегося и охрипшего голоса. Когда музыка стихла, последовали совсем недавно плотно вошедшие в жизнь местных аплодисменты. Люди стали скромно просить, чтобы я сыграл ещё. Казалось, ещё немного и к моим ногам полетят букеты с криками «Бис!». Но я всё же утихомирил толпу, сетуя на то, что хорошего, вообще-то, по чуть-чуть. Последовал слитный огорченный вздох. Но всё же мне удалось поднять боевой дух отряда.
Я обратил внимание на туго перевязанную ногу одного из рядовых. Рядовой Кузьма, парень с отъявленной украинской наружностью и соответствующим акцентом, получил весьма глубокую рубленную рану в бою. Надо бы сменить парню повязку. В качестве антисептика
приходилось использовать продукт перегонки, который некогда должен был стать самогоном. По моей нисколько не авторитетной оценке, там было не больше пятидесяти градусов. Число хоть и крупное, вот только вкус был на редкость отвратным. Но нам и не напиваться им. Вроде как такой концентрации достаточно для обработки ран. Хотя я, конечно, не уверен в этом до конца.
Я аккуратно развязал некогда белоснежную, прокипячённую ткань. Моему взору явилась довольно тонкая, но весьма длинная полоса раны. Я заметил, что в глубине и по краям ранки образовалась тёмная-бежевая субстанция. Я, конечно, нисколько не врач, но по-моему ничего хорошего это не сулит. Судя по всему, рана начала гноится. Однако, быстро. Чуть меньше суток ведь прошло! И не ясно, дело в халатности обрабатывающего или в слабом антисептике. Вот чёрт! Я всегда не любил всю эту врачебную практику. Меня даже запах этанола кружил и валил с ног. Сейчас же от меня, наверное, зависело здоровье, а может и жизнь одного из самых возрастных членов моего отряда.