Гитлер, без сомнения, многогранный, самостоятельный политический деятель, обладающий исключительной силой воли и порядочным образом мыслей»32.
Герман Фобке, студент-юрист, бывший членом так называемого «Ударного отряда Адольф Гитлер» (одним из наиболее драчливых отрядов СА)33, участвовавший в ноябрьском путче 1923 года и как и сам Гитлер осужденный к тюремному заключению, писал 23 июня 1924 года своему знакомому Лудольфу Хаазе: «Хотя наша почта подвергается цензуре, но задерживаются только те письма, содержание которых может помешать порядку или безопасности, либо связано с организацией побега, а также те, где содержатся оскорбительные или неприличные выражения.
Но все это не касается нас, и, на мой взгляд, наши письма для цензуры неинтересны.
Пока я чувствую себя хорошо, жизнь здесь идет так, что встаем мы примерно полвосьмого утра, моемся, завтракаем, идем на прогулку. В 10 часов регулярно собираемся у нашего замечательного шефа (Гитлера. Примеч. авт.) на часовую лекцию. В 12 часов общий обед, потом до полпятого убиваем время. Теперь можно снова выйти во двор, где заняться гимнастикой, игрой в мяч, потом ужин до полдевятого. Затем опять идем в помещение и развлекаемся. Видите, так жить можно. Плохо лишь с помощью в моей работе (диссертации. Примеч. авт.), так как я в камере нахожусь вместе с пятью товарищами»34.
Все заключенные тюрьмы получали такое же питание, как и жившие на территории служащие35. Помимо этого им было разрешено каждый день выдавать либо одну «кружку» вина, либо пол-литра пива, а в особенно жаркие дни позволяли насладиться еще одной кружкой пива36. Но в соответствии с правилами тюрьмы крепкие алкогольные напитки не разрешались. Однако заключенному Гансу Калленбаху, болевшему малярией, врач разрешил выпивать один стакан водки в день37. Это использовали заключенные сторонники Гитлера и тайно приносили спиртное в тюрьму. Позднее Калленбах вспоминал: «Принесли бутылку Штейнхэгера Принесли бутылку Энциана. Принесли бутылку Этталер Клостерликера. Принесли бутылку Асбах Уралта. Собралось множество бутылок с водкой и ликером Охранники пили вместе с нами и часто заглядывали в наш шкафчик для алкоголя»38. Алоиз Мария Отт сравнивает время тюремного заключения Гитлера и его сподвижников с великолепным «санаторным отдыхом». Он вспоминает: «Ежедневно с почты приносили посылки, цветы и шоколадные конфеты, приходили посетители приверженцы как мужского, так и, особенно, женского пола, всех возрастов, то есть широко использовались современные возможности гуманного исполнения наказания к понятному неудовольствию других заключенных.
Последние могли слышать и также часто видеть, как веселая компания до поздней ночи шумела тогда зимой в стенах Шпёттингерской тюрьмы. Заключенные Крибель, Гесс,
Фрик и гитлеровский заведующий хозяйством Готтфрид Федер, Эрнст Пенер, Генрих Гиммлер39, Генрих Хоффман, Дитрих Эккарт и многие другие входили в эти компании, особенно, последний считавшийся ведущим партийным писателем, поэтом и крикуном собирались в большом зале, немногочисленные одиночные камеры заранее резервировались для самых шумных участников, редко остававшихся трезвыми. Политзаключенные левого радикального направления должны были с зубовным скрежетом наблюдать за таким особым статусом политических привилегированных».
Сначала каждому заключенному выделили два помещения: жилое и спальню40. Мебель «камер» составляли железные кровати с матрацами и шерстяными одеялами, стол, два стула, шкаф и тумбочка41. Время, отведенное посетителю, составляло: от 20 до 30 минут для ближайших родственников (в исключительных случаях час), 1520 минут для друзей, 510 минут для «прочих». Заключенные, желавшие принять посетителя, который, по мнению тюремных чиновников, мог вести антиправительственную пропаганду или призывать к нарушению тюремного режима42,
не получали разрешения на свидание.
Желания Гитлера почти всегда исполнялись. Например, прокурор земельного суда округа Мюнхен I подписал разрешение на посещение 3 декабря 1923 года для Матэуса Хофмана, с пометкой: «На свидание можно привести овчарку Гитлера»43. Каждую неделю Гитлеру разрешалось принимать посетителей в течение 6 часов. «В экстренных случаях руководство тюрьмы могло» увеличить это время44. Иногда за день он принимал посетителей в течение более 6 часов, это были промышленники, бизнесмены, священники обеих конфессий, крестьяне, адвокаты, бывшие офицеры, профессора, художники, аристократы, издатели и редакторы, книготорговцы, просители, ищущие работу, «народные» политики и много женщин45.
«Национальные» политики и их представители, демонстрировавшие перед 8 ноября свое почтение, преданность и верность Гитлеру, теперь тоже не бросали его в беде. Приверженцы и члены партии, которые не могли навещать его в тюрьме, писали ему, присылали посылки46, просили его о покровительстве47 и заверяли всеми возможными способами, как высоко они его ценят, уважают и как им его недостает. Даже «независимые» теперь хотели получать у него советы48 это те, кто считал себя «истинными немцами», но регулировал свои политические взгляды подобно экономичности автомобиля. Целый год Ландсберг был Меккой для горевших нетерпением правых радикалов и заклятых германских великодержавных националистов. «Важность» многих посетителей вызывала уважение даже у тюремной охраны, это тоже шло на пользу Гитлеру. По словам Отто Луркера, вахмистра тюремной охраны, «часто охране с трудом удавалось прервать речь (Гитлера) во время встречи с посетителями. Если это удавалось, то Гитлер заканчивал разговор и прощался»49.