А сегодня, когда упомянутое «социалистическое государство», не в последнюю очередь благодаря таким вот адептам, в нищете развалилось, тот же самый А.А. Смирнов снова прекрасно устроен: не являясь профессиональным историком (!), он каким-то образом много лет работал ученым секретарем Государственного исторического музея. Полюбопытствуем: какими тезисами промышляет товарищ Смирнов в наши дни. Открываем его брошюру-путеводитель по так называемому «Музею Отечественной войны 1812 года» и что же мы читаем? Хвалебная ода в адрес коммунистической партии и Леонида Ильича испарилась, зато описание событий 1812 года начинается с откровенно клерикальной пропаганды самого низкого пошиба: «Образ Александра Невского, бесстрашного воина и тонкого политика, укрепившего православие, сыгравшего исключительную роль» и т. д.86
Проще говоря, в старый пыльный и засаленный шаблон вставили новые «правильные» имена: и вместо «дорогого и любимого» лидера партии большевиков теперь вписан «феодальный сатрап», а пропаганда богоборчества сменилась пропагандой
обскурантизма (и все это безобразие шелушится на бюджетные деньги светского государства!). Скудоумие и конъюнктура. Что касается самого «Невского», который, конечно, никакого отношения к войне 1812 года иметь не может и вообще в его время ни России, ни Российской империи как явления не существовало, то он, как известно, вступил в сговор с Ордой и топил в крови восстания соплеменников-единоверцев.
Можно только перефразировать сентенцию нынешнего «дорогого и любимого»: все подобные это сочинители со сниженной социальной и научной ответственностью Но все же завершим тему советской историографии и связанной с ней политической проституции в науке. Многое и многих повидавший доктор исторических наук, заведующий сектором ИНИОНа РАН А.В. Гордон утверждает, что: «отправным пунктом в понимании своеобразия советской историографии как культурно-исторического явления» является «соотнесение культуры советского периода с феноменами большой религиозной традиции, а именно с вероучениями».87
И далее:
«Речь идет о глубоко ритуализованном мышлении, о наличии свода предписаний, о хождении специального языка для посвященных. Во главу угла любой работы полагались в качестве высшей научной инстанции цитаты из классиков, в любой библиографии их фамилии, наряду с партийными документами, ритуально следовали в нарушение алфавита впереди списка и даже выше источников. Ритуализовались и толкования цитат: не все из них и не всякому дано было использовать, важнейшие подлежали официальному апробированию.
Ритуальность означала признание абсолютной истины, воплощенной в каноне. Каноном служило Учение, выработанное в Советском Союзе коллективной мыслью нескольких поколений партработников и ученых, но сакрализованное обращением к Основоположникам. Его корпус существенно менялся, при этом наднаучный статус и основные части изменению не подлежали. Абсолютной истиной на всех этапах считались теория смены формаций, классовый подход, «теория отражения» («бытие определяет сознание»). Табуированию подлежал широкий круг положений, начиная с руководящей роли партии, высшей мудрости (и неизменности) ее генеральной линии; не подлежали обсуждению пролетарское происхождение диктатуры, социалистический характер Октябрьской революции и утвердившегося строя и т. д.».88
В итоге авторы беззастенчиво подгоняли выводы своих работ под заранее заданный ответ и фальсифицировали историю: причем, если речь шла о войнах, которые вела Россия, дело доходило до совсем параноидных вещей, когда все вокруг объявлялись «врагами» невинной и девственной родины. Подчеркну: подобное происходило параллельно с установлением тоталитарного режима в Восточной Европе: и все это не талантом, а массой, «ордой».
Продолжим. В период перестройки и начинающейся эпохи «гласности» в свет вышла книга доктора исторических наук Н.А. Троицкого (19312014) «1812. Великий год России» (М., 1988). Именно эта работа означила собой начало пересмотра мифов и лжи сталинской и последующей советской историографии. Николай Алексеевич позволил себе, наконец, заметить множество документов, опубликованных еще до революции. Ему удалось пересмотреть тему причин войны, сообщить о множестве агрессивных и наступательных планов царя Александра (с. 41), покончить с ложью о переходе Немана Наполеоном без объявления войны. Н.А. Троицкий более точно рассчитал количество сил М.И. Кутузова перед Бородинским сражением (154 800 чел., с. 143), а также адекватнее изложил итоги боя (с. 176178) и вообще обнаружил предостаточно ошибок и негативных поступков в деятельности М.И. Кутузова. Безусловно, этот труд все еще носил сильный отпечаток идей советской историографии но все же прогресс был очевиден.
Мало кто знает, что столь позитивная в научном смысле монография Н.А. Троицкого могла бы выйти из печати гораздо раньше и, вероятно, с еще более точными и смелыми выводами (соответственно, и импульс его коллегам-историкам по данному направлению был бы послан задолго до 1988 г.). Еще в 1963 году (!) молодой исследователь прислал в редакцию журнала «Вопросы истории» большую статью под заглавием «Не отступать от классовых позиций! (Против лакировки так называемой Отечественной войны 1812 года)». В ней с позиции исходных марксистско-ленинских теорий он поставил вопрос о самой теоретической возможности существования отечественных войн в дооктябрьский период. Автор даже сделал категорический и совершенно логичный вывод: «понятие «Отечественна война» к войне 1812 г. неприложимо»! Далее Н.А. Троицкий предлагал: отказаться от