Людской наплыв особенно ощущался последние недели. Ну, понятно, были бы бабы с детишками, старухи со стариками! Ведь ужас сколько народу сдвинула война с прифронтовых губерний. Нет! Все больше приезжали мужчины призывного возраста. Хоть многие в рваной обувке походка четкая, плечи развернуты. За станком да писарской конторкой такой осанки не наживешь.
Но держались приезжие тихо, осторожно. И куда-то незаметно исчезали. А вот у местных, кто жил в своих кирпичных флигельках под железом, имел совсем недавно лавки, трактиры, конторы, появилось в глазах что-то нехорошее, злобненькое, нетерпеливое. Тревожило это Ивана Резова.
А Тихон думал о своем, и тоже невеселом. Вот наметили они на завтра собрать городскую молодежь в гимназии Корсунской, объединить молодежные кружки в единый Союз. А получится ли? Сколько таких Сережек мечется между партиями ни вашим ни нашим?! Трудным будет это собрание, лицеисты и гимназисты словами сыпать умеют.
Вся надежда на молодых рабочих, ткачих. Но все ли смогут прийти? Кто на фабрике, кто после смены отсыпается. Гимназистам и лицеистам легче, им о куске хлеба не надо думать, у папенек и маменек от лучших времен в кубышках осталось
Только начали работу в цех вбежал чумазый подсобник из новеньких:
Кончай работу! Выключай станки!
Ты с какой крыши свалился? спросили его. Кто приказал?
Кому власть дана
тот и приказывает.
Не егозись, деревня. За нас нашу работу никто не сделает. С какой стати будем станки выключать?
А я что? Я ничего, затравленно озирался по сторонам новенький. Во дворе митинг, там всё скажут. И он бросился из цеха.
Затихли трансмиссионные валы кто-то вырубил напряжение.
Рабочие заворчали:
Замитинговались в доску!..
Одними речами живем!..
Тихон подошел к Ивану Резову, спросил, что за митинг такой.
Не иначе меньшевики да эсеры воду мутят, ветошью вытер руки токарь. Ладно, пойдем послушаем.
Когда рабочие механического цеха вышли во двор, на крыльцо конторы поднялся Михаил Алумов.
Братья рабочие! Сегодня утром Первый стрелковый полк арестовал окончательно зарвавшихся в безобразиях и воровстве членов городского Совета. Население этот справедливый шаг встретило одобрительно, к солдатам присоединились рабочие и ткачи. Они требуют продовольственного улучшения и справедливости!..
Среди «питерщиков», людишек, перед войной пристроившихся в мастерские от мобилизации, оживление. Рабочие переглядываются, силясь понять, что же случилось.
Только что телеграфом пришло сообщение в Москве идут бои, правительство Ленина доживает последние минуты! торжественно говорил Алумов.
Дрянь какая-то получается, проронил Иван Алексеевич. Беги-ка, парень, в районный комитет. Расскажи, что за провокацию здесь затевают
Тихон начал выбираться из толпы, но остановился, услышав голос Резова:
Не верьте. Иуде! Если в городе и замахнулись на советскую власть, так недолго им винтовками баловать!..
Кончай комиссарить, Резов. Откомиссарился, пытался Алумов перекричать токаря.
Дайте слово большевикам! раздалось в толпе. Рабочие зашумели, задвигались, будто земля под ногами от землетрясения ходуном заходила.
Только Иван Алексеевич прорвался к крыльцу Алумов выхватил из кармана манлихер, выстрелил в воздух.
Прекратить! Мастерские оцеплены! заорал он.
Толпа как закаменела с винтовками наперевес, с револьверами во двор вбежали какие-то решительные люди. Угрожая штыками, стали оттеснять рабочих.
Иван Резов ударом в челюсть сбил Алумова с крыльца. Тот бешено завопил откуда-то снизу:
Вяжи его, вяжи коммунистов!..
Старому рабочему ловко стянули руки за спиной. Поднявшийся на ноги Алумов ударил его рукоятью манлихера. Потом пальцем тыкал в большевиков, в красногвардейцев. И приговаривал, как заведенный:
Этого вяжи, этого, этого
Показал и на Тихона:
Гаденыша тоже заберите, тоже в большевики метит
На Тихона навалились двое, ударили в живот.
Гремя шпорами на шевровых сапогах, на крыльцо взошел офицер в золотых погонах, в кожаной портупее:
Митинг кончен! Отговорились! В городе и губернии власть перешла в руки доблестного полковника Северной Добровольческой армии господина Перхурова!
Опять, значит, господа вернулись, сплюнул под ноги старик Дронов
Расстрел
Пахло пылью и гарью, единственное окошко зарешечено. Скрипучий пол усыпан опилками. Сквозь щели пробивались лучи солнца.
Тихон уселся на пол рядом с Резовым.
Что с нами сделают, дядя Иван?
Токарь не успел ответить, как Степан Коркин зло и мрачно произнес:
Прикончат и дело с концом.
От Алумова жалости не жди, согласился Иван Алексеевич.
Услышав это, к нему подскочил рабочий из бывших красногвардейцев:
О чем же вы думали, большевики? Давно надо было Алумова прижучить. А теперь он нас
Все зависит от того, что сейчас в городе делается, сказал Резов.
Неспроста контрики золотые погоны нацепили, буркнул Коркин. Зря бы рисковать не стали.
Прошел час, второй. Рабочие молчали, гадая, что их ждет впереди. Слышалось, как под ногами часового похрустывает гравий.
И вдруг с другой стороны вагона шепот:
Дядя Ваня?..
Тихон встал на колени, наклонился к узкой щели между рассохшихся досок.