Громов пытался разобраться в них ничего не понял.
Это что? спросил он испуганного Ланцова.
Я убежал от них Я устал воевать Это я для себя
В тупик его! Расстрелять! приказал военком. За измену и шпионаж!..
Пока военком допрашивал Ланцова, по приказу командира полка рабочие сгрузили с платформы мощное девятидюймовое орудие. Установили его с упором на сырой кряж, как положено, перед вокзалом. От выстрела из окон вылетели стекла, а посреди Сенной площади страшным взрывом выхватило огромную яму.
Военком подбежал к артиллеристам:
А ну, закатывай эту дуру обратно!
Ты чего, комиссар? рявкнул на него командир полка, темное лицо дернулось от злости. Почему не даешь артиллеристам работать? Ящик снарядов шарахнем в офицерах прыти поубавится.
Ты откуда, такой шустрый, родом?
Костромские мы, а что?
Если бы по твоей зеленой Костроме девятидюймовыми снарядами шарахнули понравилось бы?
У нас мятежу нету, давай не сравнивать!
Ваше счастье, что у вас моста через Волгу нет и прямой дороги с Севера на Москву. Так что не упрекай ты меня, Кострома, и чтобы эту дуру девятидюймовую я здесь больше не видел. Пусть она Колчака бьет, не возражаю, а по своему городу я тебе из нее шарахать не дам. Так от него камня на камне не останется.
Командир полка подозрительно сощурился, рот свело судорогой:
Ты знаешь, комиссар, как это называется?
Как?
Предательством вот как!
Дурной ты, хоть и командир, спокойно произнес военком. Нам до зимы город заново не выстроить, а с малыми детишками в развалинах в морозы не отсидишься. Так что соображай, Кострома, если у тебя голова не только для фуражки
Видимо, вспомнил контуженный, израненный командир полка своих детей, которых дома оставил, и больше из девятидюймовых орудий по городу не стреляли, обходились трехдюймовыми, шестидюймовыми. Конечно, разрушений и от них хватало, но от этих снарядов жители могли спрятаться в подвалах, в нижних этажах. Били в основном по верхним этажам, по колокольням церквей, где засели пулеметчики.
На командира из Костромы военком не обиделся это был свой человек, из рабочих. Побольше бы таких, как он, как кинешемцы, отряд которых военком послал к мосту через Волгу, быстро бы выбили офицеров.
На первых порах крепко мешало отсутствие единого руководства. Находились командиры, которым сначала классный вагон да телефон подавай, а уж потом он думать будет, куда своих солдат послать. Одному такому командиру Сводного полка Громов сказал, едва сдерживая злость:
Вы что же, из вагона будете командовать, по телефону? Это вам не позиционная война, когда можно с передышками воевать, удобствами обзаводиться! Нам город в считанные дни надо взять, пленные говорят офицеры с Севера французов и англичан ждут. Вы должны вести солдат в бой, а не в вагоне сидеть. Вот вам конкретная цель Духовная семинария!
Семинарию солдаты Сводного полка заняли. Командир решил теперь и отдохнуть можно, пусть другие повоюют, а он свою задачу выполнил. Да не учел, с кем дело имеет, одной атакой опытные офицеры вышибли их из здания, скинули в Которосль. Немало красноармейцев выкосили пулеметы мятежников, прежде чем семинария опять была у красных.
Из Москвы подоспел
первый бронепоезд. Собственно, бронепоезд громко сказано. Весь он обычный паровоз, две площадки из четырехосных платформ с высокими бортами, на них морские трехдюймовые дальнобойные орудия.
Командир из бывших матросов: в черном бушлате, пропотевшей тельняшке, на голове бескозырка без ленточек. В узких татарских глазах затаенная боль, настороженность. Сразу заявил военкому:
Я член партии левых эсеров.
А я большевик, представился Громов. Ты это к чему?
В Москве наше безмозглое руководство тоже мятеж подняло. Подозрение имею совпадение не случайное, не иначе с офицерами снюхались. Я за союз с большевиками, за советскую власть. Короче будешь мне доверять? Для справки в семнадцатом Зимний брал.
Будем офицерье вышибать из города? вопросом на вопрос ответил военком.
Надо, комиссар.
Значит, одни у нас с тобой враги, матрос. Некогда рассусоливать веришь не веришь, принимайся за дело. Кровь из носу надо у беляков мост отбить! Они без него как кобыла без хребта. Сейчас там кике-немцы, помощи просят. Я сам поведу бойцов в атаку. Сбросим беляков с моста и Заволжье будет нашим!..
Так события разворачивались на Всполье, где командовал энергичный военком. Иначе было в Заволжье
Заволжье
Они с Сережкой давнишние друзья: вместе летом голубей гоняли, на донки ловили сазанов. Зимой на огородах приманивали в западни доверчивых от голодухи синиц, яблочно-румяных снегирей. Вместе пошли в школу, вместе работать в мастерские, только Тихон по металлу, а Серега в столярку подался, старику Дронову в подручные.
Это бы не беда, что встали к разным верстакам, пути-дороги начали расходиться в ином. Тихон сразу к большевикам потянулся Сережка ни туда ни сюда. Тихон в Красную гвардию вступил Сережка опять в стороне остался, говорил:
Не люблю я стрелять. Учиться хочу.
А ежели в тебя стрелять начнут? Тогда как? спрашивал Тихон.
За что в меня целить? Я, чай, не солдат, я мирный, сам по себе. Вон Алумов объяснял, отчего у нас разруха да голодовка, хозяев разогнали, а сами управлять не можем! Надо было сначала научиться, а уж потом революции устраивать.