Заряжай! азартно выкрикнул прапорщик.
Тяжелый снаряд из рук в руки скользнул к орудию. Лязгнул замок. Пушка оглушительно ударила, подпрыгнула. В окне гостиницы вспыхнул нестерпимый фиолетово-белый огонь разрыва
Часть вторая. Баржа
Всполье
За австрийцем, сжимая в правой руке бутылочную гранату, стоял мужчина в шинели. Грохоча по булыжнику, за пролеткой чадил бензиновой гарью бронеавтомобиль.
Из клепаной башенки торчал ствол пулемета, но почему-то не стрелял.
Происходил какой-то странный поединок. Когда бронеавтомобиль угрожающе нагонял пролетку, военный замахивался гранатой и машина трусливо отставала.
На Сенной площади кучер завернул на Пошехонскую улицу. Бронеавтомобиль занесло, он налетел на каменную тумбу на углу. Заскрежетав, окутался дымом из всех щелей и уткнулся в забор.
Военный помахал рукой, и пролетка свернула на Угличскую. Он уже не видел, как в бронированном боку автомобиля открылась дверца и из машины вылез провонявший бензином командир бронедивизиона. Следом за ним, в хромовой кожанке нараспашку, Менкер. Заорал:
Ты куда, черт, правил? Это же военком Громов. А у меня ленту перекосило!
Командир бронедивизиона высморкался, пнул вывернутое колесо.
Иди ты, Менкер, знаешь куда?.. озлился он. Мне теперь «главноначальствующий» за машину голову оторвет
Пролетка подкатила к станции Всполье. Военком спрыгнул, сунул гранату в карман. Недовольно огляделся.
На станции паника, как перед концом света. Люди мечутся, толпятся, ругаются. Орут дети, толкаются бабы с узлами, гремят котелками красноармейцы. Прямо не станция, а цыганский табор, у которого хохлы-конокрады лошадей увели.
Военком схватил за рукав какого-то красноармейца с медным чайником, чуть не столкнувшего его с ног.
Чего тут делается, товарищ?
Служивый попытался выдернуть рукав:
А я знаю?
Куда же бежишь тогда, оглашенный?
За кипятком, мы щас трогаемся. Не то Колчак-стульчак фронт прорвал, не то англичанка на пароходах по Волге приплыла.
Громов отпустил его, поймал железнодорожника с чумазым лицом. Тот новость выдал еще веселее:
Деникин Москву взял, сейчас сюда нагрянет, шешнадцать дивизий. А мы бежим!..
Ну и беги, черт сопатый! рассвирепел военком, пошел искать начальника станции.
На путях дымил паровоз, стояли вагоны, вперемешку пассажирские и товарные, битком набитые людьми. Бабы с узлами лезли уже на крыши, на буфера воинского состава. Красноармейцы лаялись, грозили винтовками, но их не слушали, лезли, отталкивая друг друга.
Военком с трудом протискался в низкое, обшитое досками здание вокзала. Начальник станции охрипший, бледный как смерть, сидел за столом, рвал какие-то бумаги и, плечом прижав телефонную трубку к уху, кричал:
Некому, некому командовать! Формируем составы и отступаем. Снаряды уже на путях рвутся
Зачем врешь, людей пугаешь? Мотай отсюда! Я буду здесь командовать! выхватил трубку Громов.
Дежурный обиделся, стал требовать документы.
Никаких полномочий и официальных бумаг у комиссара не было. И он сказал начальнику станции почти миролюбиво:
Я бы тебя сейчас расстрелял, да некогда. Один вред от тебя. Марш отсюда, пока цел!
Мандат, говорю, давай! начальник станции выпятил живот, форменный китель чуть не треснул.
Вот мой мандат! военком выложил на стол тяжелую гранату. Только что подписан, еще тепленький. Ну, какие тебе еще нужны документы?
Начальник станции опасливо покосился на гранату. Быстро сориентировавшись, встал навытяжку:
Слушаю вас!
Громов по-хозяйски сел на его стул, смахнул на пол бумаги.
То-то. Какие составы на путях?
Проездом кавалерийский полк.
Посылай человека за командиром. Что еще?
Состав с артиллерией. Но она на Колчака идет.
Вели разгружать.
Пришел командир полка угрюмый, с дергающимся от контузии лицом. С ним комиссар худой белобрысый парень в опрятной солдатской рубахе.
Этих убеждать не пришлось поняли с полуслова. Уже через час цепь красноармейцев рассыпалась от Рождественской до Угличской улицы.
В присутствии волевого, энергичного военкома начальник станции пересилил страх:
Какие будут еще распоряжения, товарищ командующий?
Громов довольно покрутил ус такое обращение ему понравилось.
Собирай рабочих, служащих. Чтобы ни один не болтался, за порядок на станции с тебя спрошу
Рабочие разгрузили четырнадцать трехдюймовых пушек, а артиллеристов нет. Военком сам побежал на станционный телеграф здесь безусый, молоденький телеграфист с ткацкой фабрики. Нервничает: мать с отцом за Которослью, а он здесь без дела сидит. Увидев военкома, обрадовался, сразу взялся за ключ.
Кого вызывать?
Стучи по соседним губерниям, приказал комиссар, продиктовал: «В городе восстание, шлите отряды и по возможности артиллеристов».
По телефону дозвонился до Московского вокзала.
Барышня! Дай
мне дежурную комнату железнодорожной милиции.
А вы белый или красный?
Военком хмыкнул, переглянулся с телеграфистом. Дернув кончики усов, шутливо ответил:
Вообще-то я брюнет, барышня. Но по убеждениям красный.
Миленький, зашептала телефонистка. Не только милиции и служащих нет.
Куда же они подевались?
Приходили белые, всех железнодорожников забрали. Остальные по домам разбежались. И я сейчас убегу, страшно.