Снова подала голос Зана-Шаэта Патунга:
Брат, но чего они добиваются? Ну, выиграли мерзкие Кохуру немного времени, ну, будут наши братья чуть дольше убирать свинарники, но они все равно вернутся и мы проведём сравнение. Что даст им лишнее время?
Я тоже недоумеваю, сестра.
Зато я не недоумевал: за это время Карехи рассчитывали прокачать своё Моральное Право грязным колдовством. Я даже дёрнулся, собираясь рассказать о мошенничестве Кохуру. Но что-то снова меня удержало. Быть может, надменный вид Зана-Шаэты?
Пока что твоё время вышло, Самиран, и ты уходи. Мы тебя призовём позже.
Я поклонился, но не встал с матраса:
Можно ли сделать предложение, светлейший господин?
Что у тебя на уме?
Разве нельзя вызволить Экре Патунга из Прямого Пути? Или признать Кохуру виноватыми в драке, пусть они убирают свинарники.
Прямой Путь решил, что виноваты все.
Да, но нельзя ли подать встречную жалобу?
«Встречная жалоба», повторил Котахи Патунга. Ты ещё и в законники подался, Самиран?
Нельзя ли обвинить Кохуру в умышленном затягивании? Ведь из-за них мы не начинаем подготовку к
Нет, Самиран, покачал головой Котахи Патунга. Не нужно искривлять решения Прямого Пути. Если бы у меня были возможности вызволить Экре и остальных, я бы их использовал. Иди же, время давно вышло.
Церемониально распрощавшись с Патунга, я ушёл из дворца.
Одно из достоинств законов Прямого Пути: его решениям подчинялись все. И неважно из какого славного рода происходили преступники если им назначили уборку свинарников, то никакие апелляции невозможны. Благодаря неотвратимости наказания суд на Дивии вершился быстро, а не растягивался на десятилетия, позволяя преступникам, прикрываясь презумпцией невиновности, вести вольную жизнь, как это принято в мире Дениса Лаврова.
Откупиться от Прямого Пути тем более нельзя. Единственное, что можно, так это задействовать личные связи и перевести преступника на лёгкие работы, как это сделал для меня папа Самирана. Но в случае с Кохуру и Патунга связи не помогут: оба рода следили друг за другом и мешали попыткам противника откосить от наказания.
Поэтому преступники Патунга и Кохуру отрабатывали весь срок наказания за разгром храмовой площади.
3. Ясные дни и собрание изучающих
На следующее утро я поспешил в зал заседаний. Лишиться места помощника не хотелось.
Совет Правителей обычно заседал не в зале дворца, где кучковались уполномоченные помощники, а в помещении внутри Утёса Сердца Дивии. Доступ туда тоже контролировался уровнем Морального Права. Можно сказать, что Утёс Сердца Дивии был ещё одним Кольцом. Нулевым.
Как выглядело место их заседаний в Утёсе не секрет. По словам того экспансиониста, предложившего направить Дивию в космос, на завоевание других планетарных систем, это был небольшой зал, в котором хранились скрижали некоторых запретных озарений. Ну и, как я понял сам, скрижали управления Дивией. Правда, неизвестно управлялась она через скрижали или в них только содержалась информация по управлению.
Непосредственно в Сердце Дивии Совет заседал только по важным случаям, их насчитывалось немного: остановка или запуск полёта Дивии, смена маршрута или перевыборы членов Совета. В остальное время двенадцать славных дивианцев проводили в зале дворца Совета Правителей, общаясь и дискутируя с уполномоченными помощниками.
Кстати, одно из таких значительных решений было принято недавно из Совета Правителей исключили члена, обладавшего наименьшим Моральным Правом, а его место занял госпожа из рода Поау. Ведь они, как и Кохуру и Патунга, тоже получили благоволения, повысившее Моральное Право. Этот славный воинский род давно не занимал мест в Совете. Событие стало для них предзнаменованием роста для всего рода.
Таким образом, Совет получил четвёртого воина в своём составе. И если бы не обострившаяся вражда между Кохуру и Патунга, то милитаристы могли бы составить коалицию против учителей и торговцев. И как сказал мне космический экспансионист, даже Моральное Право Гуро Каалмана не выстояло бы.
Но пока что Гуро и его сторонники действовали слаженно и без раздоров между собой.
Гуро Каалман посещал зал дворца Совета Правителей реже всех. Опекавшие его учителя словно бы ограничили свободу ветхого старичка, выпуская его в свет только в периоды, когда его сознание прояснялось и он не твердил о каком-то обеде. В Совете Правителей назвали эти периоды «ясные дни Гуро», а те периоды, когда он впадал в оцепенение, теряя связь с реальностью, назвали «хмурые дни Гуро».
В ясные дни он проявлял завидную цепкость ума. Вникал во все накопившиеся в Совете дела и проблемы, даже в те, в которых не могли разобраться остальные члены Совета, и быстро решал их, находя неожиданно верные решения.
Если верить слухам, ясных дней становилось всё меньше. Правители и их уполномоченные помощники считали, что однажды Гуро Каалман не выйдет из хмурых дней в ясные. Тогда-то его власть в Совете закончится.
Окончательно списать со счетов Безумного Гуро могли целители. Но по какой-то причине они заняли сторону учителей и торговцев, раз за разом объявляя, что великий Гуро Каалман оправился от болезни и его ум светел как никогда.