Тяжелые руки ложатся мне на плечи, несильно сжимаются, потом встряхивают.
Посмотри на меня, Хёдд.
Послушно смотрю ему в лицо.
Ты знаешь, как я относился к этому чернокнижнику.
Киваю.
Знаешь, как я отношусь ко всем им, пришедшим с Юга.
Снова киваю.
Среди северян вряд ли найти хоть одного человека, который бы приветствовал появление у своих границ непобедимой Имперской армии. Но есть те, кто, как я, старается найти способы к нашему сосуществованию, даже если со стороны эти попытки иногда выглядят трусостью и проявлением слабости. А есть те, кто продолжает бороться с оружием в руках. И Турин как раз из последних. Он никогда не говорил мне, что думает о моем замужестве с Келом. Но мне и не нужны были его слова, чтобы все понять. Достаточно было его взгляда, каким он смотрел на заклинателя Костей, а потом смотрел на меня. Признаться, в тот момент я подумала, что он проклял меня и отрекся от нашего родства.
Возможно, так оно и было.
Но даже я хотел бы, чтобы этот сморчок был жив. Знаешь, почему? спрашивает Турин.
Молчу, ожидая ответ.
Чтобы не видеть слезы в твоих глазах. Потому что помню, как ты расцвела рядом с с ним. Его голос немного сбивается, становится глуше и мне невероятно сложно сдержать подступающие слезы. От воспоминаний о Келе, от осознания боли, какую до сих пор причиняю брату, став в его глазах предательницей, отдавшей себя чужаку-захватчику. У меня был выбор я могла выйти в море и никогда не вернуться обратно. Но что тогда? Халларны все равно бы оставили в Лесной Гавани своего представителя, только с гораздо более жесткими полномочиями. Оставаясь на своем месте, я могу хотя бы попытаться облегчить жизнь своих людей.
Впрочем, звучит все равно как слабость. Север никогда ни перед кем не склонял колени. А теперь теперь мы в положении покоренной колонии, пусть и с некоторыми послаблениями, полученными в результате какого-то странного происшествия в Красном шипе, о котором какие только небылицы уже ни ходят. В результате того самого происшествия, в котором и погиб Келисс.
Мне ведь даже место его погребения не известно. Или
место гибели. Я ничего не знаю о его судьбе. Только то, что он погиб.
Спасибо за все, говорю, вытирая все же пролившиеся слезы.
За что? не понимает брат. Мои слова вовсе не означают, что я не хотел бы самолично проломить голову твоему чернокнижнику. Жаль, что эта удача досталась кому-то другому.
В шутку бью его кулаком в грудь.
Кстати, а где твой новый муж?
Немного медлю с ответом. Сама не знаю, почему. На самой периферии сознания мелькает глупый вопрос: зачем ему это знать?
Брат вздевает руки к небесам, в притворном отчаянии роняет их вниз.
Ты о чем думаешь, женщина? Поверь, если бы я пришел за его жизнью, то сделал бы это тихо. Так, что ты и ухом бы не повела.
Прости-прости, тороплюсь извиниться. Немного устала за день. Его нет, улетел по какому-то поручению. Вернется завтра.
Брат усмехается, степенно поглаживает бороду пятерней. А ведь в его бороде так много серебряных нитей, да и виски тоже серебрятся сединой. Что-то с ним случилось. Он будто несколько лет успел прожить, а для меня минуло всего несколько месяцев. Но только собираюсь пригласить его в Большой Дом на чашу горячего вина и расспросить о делах, как он опережает меня вопросом.
А теперь, если ты передумала устраивать потоп, Турин осторожно вытирает последние следы моих слез, покажи-ка мне своего сына! Будь я проклят, если не хочу увидеть наследника великого рода! Как назвала его?
Хельми, говорю, почему-то сильно смутившись.
Хельми Хольмберг, повторяет он за мной. Звучит! сквозь бороду лыбится брат. Давай, веди.
Я непроизвольно громко шмыгаю носом, отбрасывая остатки грустных мыслей, глубоко вздыхаю и мы идем в тепло Большого Дома.
Глава восьмая: Хёдд
Большой Дом никто и никогда не мог взять штурмом или измором. Во время опасности все жители из окрестных деревень тут же укрывались за спасительным частоколом, из-за которого на нападающих летели тучи стрел, тяжелый камней, а также лились потоки кипящей смолы. Так было до тех пор, пока не пришел неприятель, оседлавший сам воздух.
Сейчас, когда Север и Империя халларнов находятся в положении шаткого перемирия, Большой Дом почти избавился от обуглившихся черных пятен на своих стенах на тех самых стенах, которые не потревожили столетия дождей и ветров, на тех самых стенах, которые не смогли поджечь горящие стрелы враждебных кланов.
Когда-то, в беззаботном детстве, я считала эти стены самыми надежными и безопасными, какие только могут быть. Теперь же я знаю, какой бедой может обернуться уверенность в собственной силе и неуязвимости. Север во все века славился своей силой. Грубой и нахрапистой силой дикого зверя. Но нашелся зверь куда более хитрый и изобретательный, зверь которому не стало необходимости скрещивать с нами сталь.
Я веду Турина вглубь моих владений. Здесь не многолюдно, но и не пусто. Прислуга занимается обыденными делами, охранители стоят возле наиболее важных комнат и залов. Халларнов здесь нет, им отведена особая отдельная часть Дома и в отсутствии моего мужа они редко заглядывают в ту его часть, где обитают северяне. Такая вот предосторожность от очень вероятных конфликтов, которые, были случае, иногда заканчивались подсчетом мертвецов с обеих сторон.