7.
Дело было так. Вот я сижу, чай пью и никого не трогаю, а потом сверху на меня, почти ломая хребет, падает шкаф. Кружка летит между ног из внезапно ослабевшей руки, проливает кипяток на колени, а потом катится на полу, а я, кряхчя как старик, обрушиваюсь вместе со стулом на спину. Белое мягкое нечто выгибает меня как дугу и кладёт мордой в пол, ноги разъезжаются, как у препарированной лягушки и три тонны теплоты падают сверху с грохотом (это переворачивается кровать, понял я), дышать трудно и сардельки прижимают башку к полу. Меня будто распяли на мясном пироге, только по-сатанински наоборот.
Дыхания не хватает, кажется, что сейчас я задохнусь и останусь лежать под мягкой пахнущей мылом и чистотой, но очень злобной тушкой.
Я полной грудью вдыхаю воздух, я стараюсь сохранить его, но туша выдавливает кислород из меня, как из пробитого шарика. Эта боль побеждает боль от обожжённых колен.
«Вы чего?» бормочу, стараясь выползти, но оно ёрзает сверху, давит тушей и прижимает лапами к полу. Я слышу как открывается дверь и бормочу, что-то под нос. «Памигите», но не выходит внятно.
Слышу шаги, новый свидетель моего позора катится ближе и останавливается рядом. Я не вижу его, но слышу вонючий кислый запах немытых ног.
Всё? спрашивают немытые ноги. Я слышу ещё шаги.В комнату входят люди. Не знаю сколько их, сейчас не до этого. Много.
Сдался, фашист без боя, отвечают сверху. Напился чаю, сволочь, немецкая. Ты зачем его ко мне приволок Георгий?
У него кастет в кармане. И еще какой-то инструмент, типа щипцов. Может и ствол есть.
Руки пошарили по бокам, ткнули по рёбрам, залезли пальцами-сардельками в карманы, вытащили оттуда «мох и болото».
Нет ствола.
А железки есть?
Грохот, что-то покатилось по полу рядом с ухом.
Длинный, забери.
Хорошо, говорит кто-то дрожащим голоском и проходит мимо моей башки.
Я слышу дыхание множества людей, я слышу вонь из их подмышек и отвратительный смрад носков и немытых ног. Я слышу как с грохотом тысячи перхотных шариков опускаются на пол, рядом с моим носом. Я не могу закрыть нос, поэтому слышу как воняют их яйца и вжимаюсь лицом в пол изо всех сил
Что это с ним? спрашивает баба, восседающая на мне и тыкает мне пальцем в шею Эй, ты, фашист! Что делаешь, тварь не русская? Георгий! Может он активирует капсулу с ядом у себя в носу? Или маячок какой-нибудь?
Да не, Пухлая. Не придумывай. Мы же не в кино. Этот урод мне два раза по роже съездил и всё о тебе расспрашивал. Нужно его допросить, как ты любишь.
Не жалеть фашисткое отродье. Языка будем пытать со всей пролетарской ненавистью, сказала толстуха и повращала задом. А ну поднимите меня, партизаны!
Внезапно стало легко и почти уютно, потом меня схватили за шею и посадили. Жирная баба маячила впереди в тумане, как облачко. Потом из облака высунулись белые выделения и сунулись мне в рот, раздвигая челюсть. Дышать стало трудно и я застонал от бессилия и боли, когда руку убрали.
Большая женщина сидела у себя на постели и разглядывала меня с интересом, а десятки рук обыскали, схватили и посадили на стул с высокой спинкой. Я даже не оглядывался, чтобы понять кто там стоит за мной, сейчас меня интересовала эта жирная ведьма. Вот где опасность. Вот где зло.
Чего ухмыляешься, Ганс? прошамкала здоровая, Не ожидал встретить партизан?
Так это ты, тот самый Пухлый? Наслышан. Классные крылья.
Что? Хорошо тебя приложили по башке, фашист?
Пухлая морда ничего не понимала, она ничего не знала о крыльях, но я их видел сейчас прямо перед собой. Из-за белой дебелой спины тянулись вверх чёрные, широкие как паруса, мясистые крылья. Хороший улов. Требухашка будет жрать пока не сдохнет от передозировки.
Я потянулся за инструментом и замер. Отобрали щипчики. Баба следила за моими движениями внимательно и всё поняла.
Нет твоей любимой гармошки, Ганс? Забрали игрушку, мусор?
Кастет верни, тогда и поговорим кто из нас фашист.
Она забулькала и затряслась, наверно так смеются мясные туши перед тем, как их разделывают на мясной фабрике. За спиной тоже зашумели, задвигались, засмеялись. Чья-то вонючая лапа похлопала меня по плечу.
Вернём вернём. Вместе с тобой подбросим под полицейский участок. Кастет в горло засунем, а пинцет засунем в другую дырку, там где чёрное солнце не заглядывает.
Я судорожно сглотнул вызвав град бомжацкого смеха из-за спины. Сейчас бы развернуться и запомнить все эти наглые рожи. А еще лучше тварей разорвать на клочки и выбросить в поле, пусть вороны клюют это мерзкое вонючее мясо, которое даже на удобрение не пойдёт.
Тихо! рявкнула Пухлая, даже толстую сардельку руку подняла вверх, как флаг или сигнал. Потом она опять начала сверлить меня взглядом и голосом вкрадчивым выспрашивать Зачем ты здесь? Кто тебя послал? С какой целью?
Вы наверное фильмы любите смотреть про войну? А про полицейских как? Заходят?
Мне залепили затрещину так что голова чуть вокруг своей оси не развернулась.
Давай тон немного поуважительнее, ага. С женщиной говоришь, ага.
Не бей его так, Короткий. Нацист только разговорился. Допустим люблю я кино разное. Крестный отец очень люблю первую часть. А что?