Я молча кивнул. От рубашки лохмотья, а их всего две.
Ночной город пролетели, как на ракете. Заартачившийся было охранник молча поднял шлагбаум, как только увидел лицо. Не то чтобы я сильно загнался по поводу своей красоты, но Юлька С таким-то уродом ей и «мерса» не хватит.
Скула сломана и провалилась. Операцию сделаем утром, сухо объявил врач после осмотра.
Похоже, моя травма обычна. Выглядит страшнее, чем есть. С учетом того, что пишут в газетах, таких пачками, наверное, возят. Главное, что не выбили глаз. А скула Интересно, как будут править? Разберут-соберут? Зальют в морду гипс?
А без операции нельзя? жалобно спросил я, представляя в деталях этот жуткий процесс.
Мазями? Можно, кивнул он. Но в зеркало на себя лучше тогда не смотреть.
А если потом как-нибудь?
И потом тоже можно. Но операция уже будет другая. Ломать ведь сложней.
Спалось плохо. После бессонной ночи сделали укол и повезли на мерзко дребезжащей каталке в слепящий, лекарственно пахнущий бокс. Над моим телом спорили о чем-то своем. Под ядовитый щебет двух медсестричек вогнали в лицо холодный крючок.
Я напрягся, приготовившись познать всю глубину адских мук, но ощутил лишь толчок. С громким и сухим щелчком скула встала на место.
И это вот всё?
Слегка разочарованный я безмятежно уснул, твердо уверенный, что Лешка мне должен. Снилась Болгария, Долина Роз, Шипка и Слынчев Бряг, но почему-то с памятником солдату Алёше. Он и протягивал ключи от «девятки». Надо брать, раз дают.
Я потянулся, но пальцы схватили лишь воздух горячий и влажный, словно в парной.
Что, опять?
Снова на пляже, но уже в тени пальмы. Солнце ползло по ясному небу, отвоевывая у нее сантиметры. Зрелище бескрайнего моря в обрамлении отвесных скал гипнотизировало и расслабляло мой загнанный ум.
Это же сон. Осознанный сон. В нем можно делать всё что угодно до момента, когда перетечет в полудрему перед тем, как проснуться. Но зачем просыпаться? Здесь ни Лешек, ни Юлек, ни жутких громил с золотыми зубами. Без них хорошо. Вот так бы безмятежно смотреть и забыться, растворившись в мерном ритме лениво шепчущих волн. Пропасть в пенящихся гребнях, стать самим океаном без мыслей и грез
Крохотная, но злая козявка куснула лодыжку, возвращая здоровый скепсис и ясность в расслабленный ум. Без них проще и гораздо комфортней. Мысль не всегда хорошо. Но боль еще хуже. Разве она бывает во сне?
Обычно, как только его осознаем, вся активность в нем исчезает. Действие тотчас останавливается, а персонажи застывают, превращаясь в марионеточных кукол. По инерции, проснувшийся разум тщетно пытается передвигать их фигурки, оживляя и растягивая ускользающий мир. Но здесь всё не так.
Прибрежную гальку не удалось превратить ни в знойную стриптизершу из бара, ни в выигрышный лотерейный билет. Окружение выглядело слишком отчетливо, а чувство голода утверждало реальность лучше любой философии. Щипок не поможет развеять мираж.
Пока еще ум наслаждался бездействием, оттягивая момент, когда возникнут вопросы. Они потребуют
времени, решений и приложения сил в этом странном пространстве. Его реальность давила. В ней я чувствовал себя крохотным, пустым и ничтожным. Ее уже нельзя отрицать, выкинув, как тот белый песок.
Полы в зале плохо помыли, и я нашел его под лавкой и на следующий день. Это точно не мел, спутать нельзя. После долгих раздумий смог уговорить себя, что просто совпало. Бодрствующее во сне подсознание знало, что кто-то рассыпал здесь белый песок. Мозг вставил в сон этот фрагмент, точно пазл, и вот вуаля: ты сходишь с ума.
Отряхнув ладони, со вздохом сел на корягу. Отговорки уже не помогут. Для начала надо признать, что творится какая-то хрень. Так или иначе придется в ней разбираться. Понять как, зачем, почему.
Или забить? Подождать, когда рассосется само?
Эх, обернуться сейчас бы этой корягой на прогретом песке. Рассвет и закат, прилив и отлив, шторм и слепящее солнце ей всё равно. Она бесстрастна, не ведает боли и не жаждет что-либо знать.
В уме возник образ угрюмых рабочих в синих спецовках. Прислонив к горизонту стремянку, они закатывают море в рулон. Спустят воду, сметут с цементного пола песок. Уберут пальмы, выключат солнце, а банер с небом отнесут в соседний ангар. И тогда здесь останусь лишь я. Почему бы не убраться за них?
Я поднялся на корягу повыше и встал в полный рост. Приглядевшись к обманчивому хаосу пляжной идиллии, обнаружил себя в центре чертежа, который хорошо виден сверху. Песок расчерчивали геометрические фигуры и линии с небольшим валом, отсыпанным по периметру. Пройдя чуть дальше, обнаружил следы от костров, где теплела зола.
Открытие намекало на некое таинство местного культа, что само по себе довольно зловеще. Видимо, любители фигурных геоглифов Наски. И я, очевидно, играю в их ритуале какую-то роль. Но где это всё?
Небо не пересекали инверсионные следы авиации, а горизонт выглядел неестественно чистым от мачт прогулочных яхт. Нет даже мусора, без которого море уже не представить. Ни пустых пивных банок, ни окурков, ни рваных пакетов или остатков еды. За исключением расчерченной зоны, пляж выглядел нетронутым и заповедным.