Лахбаби, рассматривая трансценденцию, пишет, что для М. Шелера личность это совокупность актов, независимых от времени и пространства, «это субстанция, акты которой суть атрибуты». Он считает, что она рассматривается в некоей транс-феноменальности и становится таким образом духовным существом, необъективируемым и сверхинтеллигибельным, по сути непознаваемым. Она выступает у Шелера своего рода незаземленной, метафизической сущностью. Лахбаби находит противоречия в шелеровском определении личности: то она сама субстанция, то она лишь атрибут этой субстанции.
В этой связи интересно напомнить, что Хайдеггер в своем лекционном курсе 1925 года касался проблемы личности в контексте оценки философии Гуссерля, Дильтея и Шелера. И хотя Лахбаби на эту работу Хайдеггера не ссылается, все же некоторые его идеи идут в русле этой работы, особенно что касается вышеотмеченной характеристики шелеровского определения личности. Напомним кратко о чем говорил Хайдеггер. В параграфе 13 «Демонстрация упущения вопроса о смысле самого бытия» есть разделы а) и е). В разделе d) предоставлена основополагающая критика персоналистической психологии на феноменологической основе. Хайдеггер, констатируя традиционную дефиницию человека «homo animal rationale», показывает, что «Гуссерль не преодолел позицию Дильтея, хотя в частностях его исследование имело бесспорное преимущество». В этом подразделе Хайдеггер ставит много вопросов относительно того, как понимать бытие личности, как решить вопрос о «бытии целостного конкретного человека», как трактовать «внутримировую реальность, которая конституируется в абсолютном сознании как трансценденция». В разделе е) («Неудавшаяся попытка Шелера определить способ бытия актов и их исполнителя») он пишет: «Также и Шелер на своем пути к определению интенциального и актов, личности и человека в принципе не может продвинуться дальше, поскольку и он ориентируется на традиционную дефиницию человека как animal rationale, а значит не выходит за рамки традиционной постановки вопросов». Далее Хайдеггер разбирает несколько определений личности, даваемых Шелером таких, например, как личность не есть «вещное или субстациональное бытие», «психологическое бытие не имеет ничего общего с бытием личности» и т.д. Несмотря на серьезную критику этих определений, Хайдеггер считает, что в вопросе «об отношении душевного, психического к телесному» Шелер достиг существенных результатов. Касаясь самости личности в работе «Бытие и время» и разбирая позицию Канта по этому вопросу, он отсылает читателя к шелеровской работе «Формализм в этике и материальная ценностная этика», особенно к тому разделу, где говорится о «личности» и «Я» трансцендентальной апперцепции.
Как мы уже отмечали выше, Лахбаби в трактовке тех или иных положений, касающихся человеческого бытия, зачастую
ставит рядом Хайдеггера и Сартра. Рассматривая личность как динамическую структуру, он приводит различные подходы к личности, индивидуальности. Так, например, с точки зрения Лахбаби, индивидуальность, согласно Гегелю, самопознается только через свой мир (дается ссылка на «Феноменологию духа»), по Хайдеггеру и Сартру, «мы есть проект», свобода «в ситуации». И в тоже время Лахбаби находит отличие, и притом, существенное между ними в понимании человеческого бытия, личности. Он пишет, что для Хайдеггера «личность это бытие, которое озабоченно», тут же добавляя, что для Кьеркегора личность это бытие, которое «должно иметь бесконечный интерес», не сопоставляя в данном разделе «Персона и личность» Хайдеггера с Сартром. По Лахбаби, термин «персона» может означать своеобразный центр, в котором происходит как бы встреча бытия и личности, наличествующей в данный момент, с бытием и личностью или личностями предшествующих моментов. Она представляет некоторую тотальность.
Итак, мы отметили, что для Лахбаби хайдеггеровская «забота» представляет важнейшую характеристику всего его учения о Dasien. Однако он детально не рассматривает суть хайдеггеровской «заботы» как одного из самых важных экзистенциалов.
Обратимся к Хайдеггеру. Параграф 41 («Бытие присутствия как забота») продолжает основную идею параграфа 40 («Основорасположение ужаса как отличительная разомкнутость присутствия»), в котором Хайдеггер признается, что «для анализа ужаса мы не совсем подготовлены», что «падение присутствия в люди и озаботивший мир мы назвали бегством от самого себя. Но не всякое уклонение от, не всякое отшатывание обязательно бегство», что «ужас есть не только ужас от, но как расположение одновременно ужас за». Продолжая и развивая далее положения об ужасе в уже упомянутом нами §40, в §41, Хайдеггер переходит к трактовке заботы. «Поскольку бытие-в-мире есть в своей сути забота, постольку в предыдущих анализах бытие при подручном могло быть охвачено как озабочение, а бытие с внутримирно встречающим событием других как заботливость. Бытие при есть озабочение потому, что оно как способ бытия-в определяется через основоструктуру, заботу. Забота характеризует не где-то лишь экзистенциальность, отрешенную от фактичности и падения, но охватывает единство этих бытийных определений». Продолжая свое рассмотрение заботы как исходной структурной целости, «озабоченности и заботливости», желания, которое «онтологически заранее предполагает заботу», Хайдеггер заключает: «Выражение забота имеет в виду экзистенциально-онтологический основофеномен, который тем не менее в своей структуре не прост». Возможно, что эта «непростота» не позволила Лахбаби более определенно истолковывать хайдеггеровскую заботу. Конечно, есть и другое основание для этого: вместо хайдеггеровских экзистенциалов он ищет свои экзистенциалы, называя их измерениями, к рассмотрению которых мы переходим.