Обещаю, беспечно пожимает плечами Константин, но тут же спохватывается: Умоляю, только не говори, что снова оставишь меня ради всей этой чепухи! Они не имеют значения. Все они. И знаешь что? Я готов дать тебе это обещание лишь с оговоркой: я не трону их только до тех пор, пока они не станут угрозой. Тебе. Я не позволю кому бы то ни было причинить тебе вред или снова обмануть.
В глазах зеленоватого янтаря тенью проносится тревога. Или это просто ранние сумерки отражаются в них?
Останься со мной. Останься хотя бы ещё немного, просит Константин, заметив в ней перемену. Останься.
Анна с сожалением глядит на затухающее зарево горных пиков на горизонте.
Я бы очень этого хотела. Но уже темнеет. Боюсь, ещё немного и моя Стража поднимет тревогу и отправится меня искать. Но я обязательно ты слышишь меня? обязательно вернусь! Так скоро, как только смогу.
Константин печально вздыхает. Меньше всего на свете он желал бы сейчас вновь расстаться с ней. Но если она верит в то, что сможет что-то изменить,
верит в собственные силы он не станет разубеждать её, не станет давить и ставить ультиматумы. Не станет напоминать о том страшном дне у подножия вулкана. В конце концов, он сам всегда верил в неё. Так пусть у неё будет время на принятие решения. Время осознать, что правильным решением может быть лишь одно.
Он вновь улыбается, вновь крепко сжимает её руку в своей руке.
Я хочу проводить тебя.
Обратная дорога до плато, где оставшиеся солдаты разбили лагерь, оказывается до безумия короткой. Константин даже не помнит, о чём они говорят по пути. Он помнит лишь чарующую вибрацию её бархатного голоса, лишь тепло её руки в своей руке. Лишь то, что, глядя в её восхитительные глаза, ставшие совсем зелёными в сумерках, он как никогда раньше чувствует себя всесильным, всемогущим, способным абсолютно на всё.
«Уходи!»
Константин чуть заметно качает головой, будто отгоняя назойливую мошку.
«Уходи, глупая девчонка. Беги отсюда!»
Вместо обычного скепсиса и желчи в тоне Верховного Короля чувствуется едва уловимая тревога. Он рассчитывает, что Анна сможет услышать его? Зачем? К чему это всё?
«Ты не поможешь. Рядом с тобой он лишь безумнее. Беги, пока можешь! Беги и не возвращайся!».
Константин ласково улыбается.
Ты только возвращайся скорее. И в следующий раз можешь прийти одна, без солдат. Никто здесь не посмеет тебя тронуть.
Он обнимает её на прощание. Чуть склоняется, чтобы ещё раз заглянуть в глаза и И не может удержаться: легонько целует в переносицу, в уголок глаза, висок, краешек скулы, скользит губами по нежной коже за её ухом, глубоко тянет носом запах её волос запах горьких луговых трав, морской соли и дерева, нагретого солнцем.
Константин голос Анны взволнованно сбивается. Ты
Да. Ты всё правильно поняла.
Голубоватая жилка на её шее начинает биться чаще, когда он касается губами и её тоже, когда скользит щекой по щеке, когда его глаза оказываются так близко к зелёному янтарю её широко распахнутых глаз.
Как давно?.. чуть слышный потрясённый шёпот щекочет его губы, замершие в полудюйме от её губ.
Всегда.
Прикосновение к сомкнутым губам вновь лёгкое и быстрое. И ещё раз. И ещё, ещё, ещё, сбивая дыхание, вновь опаляя огнём зашедшееся в лихорадочном перестуке сердце. Без памяти, без оглядки, без всякой возможности остановиться до тех самых пор, пока Анна не стискивает его плечи, пока не утыкается лбом ему в грудь, часто и взволнованно дыша.
Всегда еле слышно повторяет она. Но как же Ох. Это неожиданно
В самом деле? Константин беззвучно смеётся ей в волосы и чуть отстраняется, чтобы видеть её глаза, чтобы смотреть, как в их зелёной глубине стремительный водоворот смятения и растерянности мешается воедино с трепетным волнением. Возвращайся, шепчет он, вновь склонившись вперёд и чуть касаясь губами мочки её уха. Я буду очень ждать тебя.
Он выпускает Анну из объятий, отступает на шаг, и лишь тогда его запоздало догоняет острый укол осознания: не то, совсем не то он должен был сказать ей! Совсем не то он хотел сказать
Но ничего. Ничего-ничего. У них ещё будет время. Всё время скоро будет принадлежать лишь им двоим.
Он провожает взглядом её удаляющуюся фигурку до самого лагеря. Темнота не помеха его глазам, и всё же ему потребуется нечто большее. Остров откликается на его зов, едва ощутимо вибрируя под кончиками пальцев, коснувшимися земли, запоминая Анну: каждой парой глаз, каждым уцелевшим древесным листом, каждым порывом ветра, каждым прикосновением её сапог к жухлой траве. Нет, Константин не намерен подглядывать за ней. Он лишь оплетает её невидимой охранной сетью, которая моментально сообщит ему о любой опасности и позволит вмешаться.
Закончив, он ещё некоторое время стоит на краю плато, бездумно улыбаясь в темноту и слушая биение собственного сердца: громкое, отчётливое. Звучащее не из-под толщи чёрной воды, не из пасти фантастической чудовищной рыбы, а вновь с живым трепетом грохочущее в его собственной груди гулко, восторженно, до боли горячо
«Как ты сделал это?».
Умоляю, избавь меня от своих гнусных комментариев. Что бы ты там ни собирался комментировать, Константин притворно закатывает глаза.