Он не беспокоится, что кто-либо может узнать его: нынешний облик его слишком сильно отличается от того светловолосого юноши, которого знали в Серене. Лишь только кто-то очень близкий и хорошо знакомый мог бы разглядеть в нём прежнего Константина.
Он с любопытством наблюдает, как весь отряд останавливается на плато в полумиле от Креагвена. И только один человек отделяется от группы и продолжает путь. Надо же, какой наивный парламентёр. Константин даже посмеялся бы над его безрассудностью. Только вот какая-то неясная, скребущаяся в рёбра тревога заставляет вглядываться всё внимательнее, всё напряжённее.
Константин смотрит смотрит уже своими собственными глазами, как невысокая стройная фигура в простом дорожном камзоле поднимается вверх по тропе. Смотрит, как ветер трогает чуть растрепавшиеся волосы цвета тёмной меди, смотрит на тёмные росчерки от мочки левого уха вдоль контура лица, смотрит и не смеет поверить глазам. Не может быть Неужели?.. Неужели это возможно?!
Анна! кричит он, не узнавая собственного голоса.
Анна, Анна, его Анна это и в самом деле она!
Она останавливается у края площадки, смотрит на него, не двигаясь с места. Смотрит долго, смотрит внимательно. Константин знает эту напружиненную позу, знает напряжённо сжатые пальцы. Она не доверяет ему?.. От этого больно и горько. Так не должно быть!
Но всё же она пришла. Его Анна пришла к нему! И её глаза Едва Константин видит её глаза, ничто другое его уже не волнует. В её глазах тревога. В её глазах надежда. В её глазах отражение того же самого перепутанного клубка из счастья и боли, что рвёт сейчас в клочья его собственное сердце.
И, не отдавая себе отчёта, Константин просто шагает ей навстречу, шагает, шагает снова, на последних футах переходя на бег. Бросается к ней, раскрывая объятия, так доверчиво, так искренне, словно и не было никогда между ними того злосчастного кинжала
Анна счастливо выдыхает он ей в волосы, когда её руки тоже накрепко смыкаются за его спиной.
Сердце колотится так гулко, так отчаянно, что, кажется, готово пробить грудную клетку и птицей взметнуться в небо.
Это ты шепчет она. Это действительно ты
За крепко зажмуренными веками расцветает солнце, разбегается по жилам живым огнём.
На секунду отстранившись, Константин вновь смотрит в её глаза и по-прежнему не видит в них ни страха, ни неприязни. И тогда он быстро целует её в губы торопливо, почти воровато, вмиг обжигаясь до самого сердца. Достаточно легко, чтобы не успеть смутить её. Недостаточно целомудренно, чтобы это было похоже на братский поцелуй.
В следующую секунду он уже вновь прижимается щекой к её щеке, и тут же слышит удивлённый выдох, чувствует пальцы в своих волосах, чувствует прикосновение к древесным ветвям. Поначалу оно кажется щекотным, но уже через мгновение оборачивает всё тело трепетной дрожью настолько неожиданно, настолько остро, что Константин невольно перехватывает её ладонь.
Я сделала больно?.. к удивлению в её взгляде примешивается беспокойство. У тебя цветы в волосах
Мне не больно, Константин не спешит выпускать её ладонь, лишь легонько трётся об неё щекой. Мне хорошо. Потому что ты рядом. Ты пришла.
Он тянется к древесной короне сам и действительно чувствует под
пальцами прохладные тонкие лепестки, аккуратно срывает один цветок, удивлённо и растерянно разглядывает полураскрытый бутон прозрачно-белый, с зеленоватыми прожилками, похожий на цвет яблонь в дворцовом саду Серены. Такого с ним ещё никогда не случалось Поддавшись внезапному порыву, он бережно вплетает цветок в медное пламя волос Анны, на мгновение переставая дышать от того, каким неожиданно интимным выходит этот простой жест.
Я безумно скучал по тебе, моя дорогая Анна. А ты? Ты скучала по мне?
Ты ещё спрашиваешь?.. Конечно, скучала! Я так рада, что это правда, что ты действительно
Она осекается, в медовом янтаре её глаз мечутся зелёные всполохи.
Я действительно здесь, Константин мягко улыбается. И ты, моя счастливая звезда, теперь тоже здесь, со мной. Это всё, что имеет значение.
Ты Анна кусает губы старая, ещё детская привычка, от которой она давно уже избавилась, научившись «держать лицо». Но только не перед ним. Ты даже не спросишь, почему я так поступила? Почему я тебя
Это неважно, Константин не даёт ей завершить фразу. Он не хочет слышать окончание. Любое из возможных окончаний. Потому что я знаю ты не хотела.
Но я же
Мне почти не было больно, лжёт он, ласково рисуя узоры большим пальцем на её ладони. И страшно не было тоже. Я просто уснул. Уснул рядом с тобой помнишь, как мы любили засыпать вместе?
Её рука до боли сжимается на его плече, комкает ткань камзола в стиснувшихся пальцах.
Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
Константин смотрит в её широко распахнутые глаза, только сейчас замечая тёмные тени вокруг них. Замечая, что метка на её щеке метка, каждый виток которой он мог бы нарисовать по памяти хоть с закрытыми глазами словно потускнела, сменив насыщенный тёмно-зелёный на бледно-серый. Замечая, что вся она всегда такая изумительно стройная теперь стала как будто бы ещё тоньше, ещё меньше и хрупче.