Дай поговорить с ним, спохватывается Кера, видя, что он собирается уходить. Я видела, он может говорить через тебя. Он говорил, когда только очнулся. Дай мне услышать его!
Прости, прелестная воительница, Константин учтиво улыбается, я благодарен тебе за помощь, но даже если бы я знал, как это работает не стал бы. Попроси чего-то более выполнимого.
Сам Винбарр, что удивительно, не подаёт голоса весь их разговор. Константин не умеет чувствовать его эмоций до тех пор, пока дух Верховного Короля сам не начинает говорить, но отчего-то сейчас в этом молчании ему чудится злость. Для разнообразия даже не на него, а на эту девушку.
Тогда дай сказать, чтобы он услышал! упрямо настаивает Кера. Если я не услышу его, пусть хотя бы он услышит меня! Пусть хотя бы почувствует! Дай мне прикоснуться к нему!
То есть ко мне? Константин скептически приподнимает бровь.
К нему. Ты мне отвратен, самозванец. Но Винбарр внутри тебя. Он нужен мне.
Ещё никогда неприличное предложение не звучало настолько пугающе, невольно вырвавшийся смешок выходит несколько нервным: угрюмая и решительная Кера выглядит грознее ульга, защищающего своё логово. Заинтригован. Но вынужден снова отказать. Иди, воительница. И не следи за мной больше.
Решимость на лице Керы вмиг сменяется горестным отчаяньем. Однако же повторять дважды, что удивительно, не приходится: не проходит и пары минут, как она исчезает на лесной тропе, затерявшись среди листвы.
И лишь когда стихает последний шорох её шагов, Константин слышит короткое:
«Почему?»
Почему что?
«Почему отпустил её?»
А что я, по-твоему, должен был сделать? Сбросить её со скалы? Оторвать голову? Отшлёпать? Нет уж, с ней разбирайся сам, если когда-нибудь сможешь. Я тут не помощник.
«Ты мог воспользоваться».
Чем?
«Ею. Она пришла сама. Она наивна. Она поверила бы, если бы ты прикинулся мной. Ты мог воспользоваться».
Мне это не нужно.
Винбарр оскорбительно фыркает.
Мне это не нужно от неё , раздражённо поправляет Константин.
Верховный Король молчит. Проходит много часов, прежде чем он начинает говорить снова. И в словах его отчего-то становится на малую толику меньше желчных пожеланий долгой и мучительной смерти и на малую толику больше ответов.
И всё же я не понимаю, будет говорить в пустоту Константин, разглядывая размазанное пятно полускрытой облаками
луны на ночном небе. Ты говоришь, Мев одна из старейших и мудрейших жриц . Как же она не смогла предвидеть, чем может обернуться ритуал?
Он не очень-то рассчитывает, что Винбарр рассыплется перед ним в подробных разъяснениях. Просто ему хочется поговорить. Поговорить, даже если ему никто не ответит. Он не привык так подолгу молчать.
«В одном только изгибе брови хранительницы больше мудрости, чем во всей твоей никчёмной жизни, щенок, фыркает Винбарр. Хранительница мудрости видит сны будущего о прошлом. Хранительница мудрости видит несказанные слова. Её память скрывает то, чему ещё только надлежит случиться. Её глаза видят то, что давно уже истлело и рассыпалось прахом. В том, что произошло, нет её ошибки. И твоей заслуги нет тем более».
А чья тогда есть?
«Ты слеп как земляная крыса, никогда не казавшая носа из смрада подземных лабиринтов. Ты не умеешь глядеть не только вокруг, но и в самого себя».
Умоляю, давай хоть раз обойдёмся без столь живописующих метафор, хмыкает Константин.
«Вырасти себе дерево и удавись на его суку», скрипит Винбарр и замолкает. Надолго.
Ну а дальше? вновь нарушает тишину Константин. Ой, да брось изображать оскорблённую невинность. Тебе ведь наверняка скучно. Как и мне. Так что я должен увидеть?
Винбарр молчит. Проходит по меньшей мере четверть часа, прежде чем Константин слышит неохотное:
«Ты говоришь двумя голосами».
Константин смеётся. Даже почти искренне.
Безумно остроумная шутка. Даже жаль, что только я один могу оценить её очаровательную тонкость.
«Глупец, раздражённо цедит Винбарр. Я здесь не при чём. Твой разум раздвоен. Отражён сам в себе. То, что ты считаешь «своей» силой лишь кривое отражение в черноте болотного бочага. У тебя нет права на эту силу. Нет права обкрадывать Тысячеликого бога ».
Твой бог не защитил тебя в последней битве, Константин пожимает плечами, задумчиво перекатывая промеж ладоней короткий кинжал.
Третьего дня он случайно наткнулся на схрон контрабандистов в одной из пещер и разжился бутылкой вина (какого-то безвкусного, словно вполовину разбавленного водой), несколькими отрезами дорогущей Аль-Садской парчи (которую мог употребить, разве что, на носовые платки), Аль-Садским же кафтаном (великоват в плечах, но сойдёт) и этим вот кинжалом довольно грубо и безыскусно сработанным, но вполне острым и подходящим для ритуалов куда больше зазубренных камней.
Твой бог не защитил тебя, когда сам воззвал к тебе о помощи, продолжает он. Не защитил, когда ты был уверен в своей правоте и победе. Так может быть, не так уж он и хорош? Может быть, он не стоит того, чтобы его спасать?
Винбарр желчно смеётся:
«Тогда, может, и ты не тот бог, что заслуживает жизни? Раз даже та, что так яростно защищала тебя, после сама вонзила нож тебе в сердце?»