Сто лет.
Целую вечность.
Бурду, которая даром раздавалась в социальном квартале согласно строго определенным нормам, никак нельзя было назвать едой. Конечно, домашние печи придавали ей какой угодно вид. Но вкус всегда оставался пластмассовым. Такая еда способна убить в человеке всю радость.
Вскоре роботы-доставщики принесли заказ. Пищу из настоящего мяса готовил живой человек. Электронным было только обслуживание. Насыщенный запах бифштекса наполнил его нос ароматом, приятным теплом прошел по горлу.
Он еще всем покажет.
Он еще посмотрит в глаза своей победе!
Барс оглядел соседние столики. Везде сидели расслабленные интели. Их легкие разговоры витали над головами. Он ясно увидел, как отличается от них.
У них все другое. Еда. Улыбки. Одежда.
Он здесь чужак. В своем костюме из синтетической ткани. А у них натуральные одежды: хлопок, лен, шелк и прочее. Все мягкое, живое, мнущееся.
Такую одежду не купишь в социальном квартале, сколько бы денег на счету ни лежало. Потому что расчеты между кварталом и большой землей ограничены. Это сейчас он получил право пользоваться своим счетом,
так как имеет пропуск. А заказать доставку домой с большой земли невозможно.
Так что среди интелей он в своей синтетике (костюм и галстук, ткань подстраивается под погоду, на солнце в ней не жарко, под дождем не промокаешь, на холоде не мерзнешь дорого в социальном квартале, дешевка здесь) смотрелся как скоморох.
Но только сейчас он увидел и стоило лишь ради этого приехать на большую землю, что им не хватало главного. Они были слишком легковесны. Бросалось в глаза, что эти ребята не знают реального вкуса пота и крови. Сладенький сироп, в котором они барахтались, настоящей жизнью не являлся.
Они слабаки.
Никому здесь даже не под силу оседлать женщину, буквально сгоравшую в своем алом платье столько в ней было огня.
А значит, никто не сможет остановить его, когда он придет сюда брать свое.
Никто.
Анжела Лиовна попробовала переброситься с ним общими фразами, вроде как живется в социальном квартале, давно ли играли в футбол, как вам наша кухня, но Барс потребовал сразу перейти к делу.
Хорошо, сказала она и все объяснила.
Институт развития личности начинал большой проект по перевоспитанию трудных подростков большой земли. Планировалось создать для них небольшую колонию в социальном квартале, чтобы ребята попробовали трудностей на зубок. Пусть занимаются спортом, работают на благоустройстве территории, учатся. Жить они должны по строгому режиму.
Не стоит с ними нянчиться. Они должны понять, где оказываются неучи.
Неучи. Значит, неучи. Такие, как он? Получается так.
Ему, Роману Викторовичу, продолжала Анжела Лиовна, предлагается возглавить один из таких лагерей. Это ответственная работа в штате Института развития личности. С хорошими перспективами при успехе проекта.
С хорошими перспективами. Неучи. Понятно.
Значит, они не собирались звать его вернуться в футбол.
Им нужно, чтобы он пугал социальным кварталом их непослушных малышей. Маленьких бестолковых интелей. С которыми не могут справиться сами.
Мрази.
Ему захотелось что-нибудь сломать. Или кого-нибудь прибить.
13.
14.
Но это не имело никакого значения. Могло быть лучше, могло быть хуже пустяки.
Потому что абсолютно не важно, как ты выполнишь первое задание. По-настоящему важно лишь то, как отнесешься к критике. Март считал этот принцип главным в обучении, да и вообще везде.
Если не обидишься, не раскиснешь, а соберешься и начнешь дорабатывать, из тебя выйдет толк. А станешь ершиться не по делу, никогда ничему не научишься.
Ника отнеслась к критике плохо. Напряженно. Верный признак того, что где-то в голове начала расти внутренняя слепота, когда человек не хочет ни увидеть, ни услышать неприятные оценки.
На распечатанных рисунках, лежавших в ряд на столе, домики с красными крышами и башенками парили над альпийскими лугами. Готические замки висели на фоне водопадов. Корабль с алыми парусами плыл над сибирской тайгой. В общем, ничего необычного.
Ты думала, для кого это делаешь? спросил Март, перебирая листы.
Она подняла на него свои пронзительные серые глаза и произнесла:
Для вас.
Нет. Он назидательно посмотрел на нее. В первую очередь ты это делаешь для себя.
Пауза чтобы добавить прозвучавшим словам веса.
Подозреваю, ты очень хочешь отсюда выбраться?
Глаза Ники сверкнули испуганным гневом, будто Март тронул что-то, к чему нельзя прикасаться. Взгляд был такой наивный и трогательный в своем возмущении, что Март умилился. Ему стоило труда сдержать добрую улыбку. Нельзя было сейчас переходить в режим сантиментов.
А для этого ты должна найти такое дело, которое никто, кроме тебя, сделать не сможет, продолжил он. Ни человек, ни робот. Хотя роботов вообще в расчет не бери, Март махнул рукой, они ни на что не годны. Твой конкурент только человек. Твоя голова против его головы. Поняла меня?
Она поспешно кивнула слишком быстро для того, чтобы успеть проникнуться сказанным по-настоящему. «Ничего ты не поняла, девочка, подумал Март, подметив это. Боишься, что я сочту тебя непонятливой
и прогоню, вот и спешишь кивнуть. Напрасно».