Всего восемь пунктов, все, как желал Гитлер. Единственное, что удалось у него «выцарапать», это сроки целых десять дней. Гитлер согласился начать оккупацию 10, а не 1 октября. Леже поразился, с какой бесстрастной деловитостью Чемберлен и Даладье отработали документ, к которому страшно прикоснуться, столько за ним крови и слез, национального и политического унижения!
Их спасает парламентская закалка, словно угадав его мысли, тихо сказал Франсуа Понсе. Там привыкли делать черные дела в белых перчатках.
Мимо прошел Муссолини, засунув руки глубоко в карманы. Франсуа Понсе злобно усмехнулся да, элегантным этого вождя не назовешь. Гитлер устало сидел на диване, устремив хмурый взгляд поверх карниза, в нетерпении сжимал и разжимал кулаки:
Если документ готов, нужно подписать его. Хватит тянуть эту лямку.
Муссолини деловито подошел к большому столу и потянулся к чернильнице. Вдруг огляделся и неуверенно произнес:
Нет Чернил нет
Немецкие чиновники заметались вдоль длинного стола.
Чемберлен, глядя на суету вокруг тяжелой и вычурной чернильницы, отозвался:
Думаю, документ наконец отличается объективностью и реализмом. Но надо все-таки пригласить чехов
Да, документ вполне удачный, со вздохом сказал Даладье, взявшись за перо, чтобы подписать соглашение.
К нему подскочил Риббентроп и поспешил указать, куда следует поставить подпись. «И это надо делать по их подсказке!» вознегодовал про себя Леже.
Потом свои подписи поставили Гитлер, Муссолини и Чемберлен.
И все-таки нужно ознакомить чехов настаивал Чемберлен.
Когда мы уйдем, ответил ему Муссолини.
Кажется, эту неприятную миссию предоставляют
нам, отозвался Даладье.
Вильсон направился к дверям, чтобы пригласить Маетны и Масаржика. Ввел их только тогда, когда Гитлер и Муссолини, обменявшись рукопожатиями с Даладье и Чемберленом, удалились.
Чемберлен держал текст договора в руках. Но когда вошли чехи, поспешно передал его Эштон-Гуэткину:
Найдите несколько теплых слов
Эштон-Гуэткин будто не расслышал премьера:
Если вы не примете этого, сказал без экивоков, будете улаживать свои дела с Германией в одиночестве. Может быть, французы, он покосился на Леже, будут выражаться более любезным языком, но, уверяю вас, они разделяют нашу точку зрения. Они в свою очередь тоже отстраняются
Секретарю французского МИД оставалось одно молчать.
Чемберлен выразительно зевнул всем своим видом он показывал, насколько утомлен длительной тяжелой процедурой.
Леже показалось, что в глазах Маетны стоят слезы.
Франсуа Понсе участливо сказал чешскому коллеге:
Поверьте мне, все это не окончательно, это лишь момент истории, которая начинается и которая вскоре все поставит под вопрос!
Я не считаю, что в том положении, в котором мы теперь находимся, сказал Даладье, мы смогли бы сделать что-то иное. Мы избежим войны. Вот и все.
Мы больше не Франция Фоша и Клемансо, Марны и Вердена, перебил его с горечью Франсуа Понсе и замолк, увидев, как распахнулись двери перед Гитлером и Муссолини. Они вернулись. Зачем? Чтобы посмотреть на растоптанного ненавистного соседа? Чтобы насладиться унижением тех, кого превратили в сообщников?
Маетны и Масаржик поспешили уйти.
Усталость Чемберлена мигом прошла. Он приблизился к Гитлеру:
Ваше превосходительство, прежде чем покинуть Мюнхен, я хотел бы еще раз побеседовать с вами.
Гитлер милостиво улыбнулся:
Я приму вас завтра, среди дня.
Даладье что-то недовольно проворчал.
Очевидно, его услышал Риббентроп, он стоял неподалеку и, придвинувшись, сказал французскому премьеру:
Речь идет об англо-германском договоре. Но Германия согласна подписать и с Францией подобный договор о ненападении. Я могу лично приехать в Париж с этой целью. Надеюсь
Пока время для визита не слишком подходящее, четко ответил Даладье.
Время в наших руках, улыбнулся Риббентроп, отходя.
«Теперь Даладье определенно подаст в отставку», устало подумал Леже. Ему уже было безразлично все лишь бы скорее уйти отсюда. Поздно. Очень поздно. Два часа ночи.
От «Фюрерхауза» машины с флажками Франции и Великобритании на капотах двинулись в половине третьего.
Гитлер смотрел вслед мигающим красноватым фарам, переступил с ноги на ногу и сказал Риббентропу:
Ужасно, что с такими ничтожествами мне приходится иметь дело! Они испортили мне вступление в Прагу. А эта бумажка, где они расписались, клянусь честью, не будет иметь никакого значения. Не принимайте ее всерьез. Кейтель уже распорядился, граница вскрыта нравится это кому-то или нет
Даладье боялся возвращаться в Париж. Ему казалось, толпа, собравшаяся на аэродроме Бурже, освищет и разорвет его.
Чемберлен готовился к парадной встрече уже на борту самолета. Особенно грело его подписание англо-германского соглашения подлинный венец выстраданного, вымученного, такого любимого «Плана Z». Есть пакт о ненападении! Теперь можно спокойно спать, не боясь ни досрочных выборов, ни войны. Все довольны, не так ли? Ведь он везет им мир.
Муссолини и Чиано приняли предложение Геринга вместе поохотиться на крупную дичь здесь же, неподалеку, в Альпах.
XXVIII
Навязчиво крутилась в мозгу фраза Маетны, напоследок он дословно передал угрозу англичан: «будете улаживать свои дела в одиночестве»