А Иван, успевая перекинуться со мною несколькими словами по надежно отлаженному СПУ, а иначе в кабине разговаривать было бесполезно, мешал грохот двух, удаленных на расстояние не более метра по обе стороны от кабины, ревущих двигателей, мощностью по 1850 «лошадей» каждый и ответить на запросы с земли, «демонстрировал» мне летные и иные достоинства самолета и его оборудования.
Вот, смотри, говорил он, выполняя боевой разворот, закончив который самолет набирал высоту более 1000 метров. Впечатляет?!
Теперь смотри, Иван включал форсаж двигателей, и самолет разгонялся в горизонтальном полете почти до 600 километров в час. Вот это скорость! На наших старых самолетах скорость не превышала цифры 400. Да на такой скорости от любого «мессера» или «фоккера» можно уйти!
Разворачиваюсь на 90 градусов! продолжает «удивлять» меня Иван, и самолет за считанные секунды встает в горизонтальное положение, выполнив разворот именно на 90 градусов по гирополукомпасу.
Посмотри, как хорошо идет машина по горизонту! Иван убрал руки со штурвала, ноги с педалей, и отрегулированный триммерами самолет по-прежнему шел точно по курсу; шкала гирополукомпаса, стрелка высотомера, указателя скорости и магнитного компаса стояли как вкопанные на установленных делениях.
А ну-ка, включи РПК, он настроен на приводную нашего аэродрома. Пульт управления у тебя перед глазами, на моей бронеспинке. Включил? Так. Переключатель СПУ поставь в сложение «РК». Поставил? Иван посмотрел в мою сторону правильно ли я действую. Молодец! Слышишь позывные? «Та-ти-та, та-та-та», пропел он, как у нас принято, буквы азбуки Морзе. «КО» так?
Конечно, так, не мог не согласиться я.
Это наши позывные. Теперь сам убедись, какое умное устройство, это РПК. Оно всегда указывает, где аэродром. Вот, видишь, он ткнул указательным пальцем правой руки чуть ли не в индикатор РПК, стрелка отклонилась вправо на 15 градусов. Она как бы говорит: аэродром справа, справа; чтобы взять курс на аэродром, доверни самолет вправо на 15 градусов. Вот что она говорит. Смотри, я доворачиваю самолет по гирополукомпасу на 15 градусов вправо. Видишь, стрелка РПК идет к нулю. Вот я вывожу самолет из разворота, а стрелка гляди, гляди установилась на нуле. Она как бы говорит: посмотри на магнитный компас он показывает, что наш курс на аэродром сейчас 130 градусов. Вот его, этот курс, выдерживай. Даже совсем бестолковый человек с этим РПК всегда сможет самолет на свой аэродром привести работала бы только приводная. Нет, очень, очень умное устройство РПК.
Я бы тебе и «мертвую петлю» показал, с тайным сожалением в голосе проговорил Иван, когда мы уже подлетали к аэродрому, да запрещена пока на Ту-2 эта фигура. А по-моему, он любовно
погладил правой рукой по штурвалу, этот самолет сможет выполнить любую фигуру высшего пилотажа не хуже, чем иной истребитель.
Нет, все-таки что-то от истребителя у Ивана, безусловно, было! Но не мог он пойти на выполнение фигуры пилотажа, запрещенной инструкцией.
С того полета и началось освоение нашим экипажем самолета Ту-2.
Изучали мы его дотошно, так, что каждый из нас летчик, штурман, стрелок-радист, воздушный стрелок досконально, до каждой кнопки, каждого лючка, последней заклепки знал оборудование, размещенное на его рабочем месте, все то, чем он будет пользоваться в полете. И это было правильно. По-другому изучать самолет, на котором предстояла воевать, мы просто не имели права.
Так же относились к изучению новой техники все экипажи полка. Ведь новый самолет для экипажа это не просто новая техника. Это и его воздушная обитель на ближайшее время, а может быть, и до конца жизни: в полетах, особенно в боевых, летные экипажи нередко уходят из жизни вместе со своим самолетом.
А вскоре полку передали самолеты, построенные на средства трудящихся Киевского района столицы; представители этого района обходили ровный строй 32-х самолетов Ту-2 и торжественно вручали каждому командиру экипажа, выстроившегося у своего самолета, дарственный формуляр на него. Вручили такой формуляр на самолет Ту-2 5 и нашему Ивану. В этот же день на фюзеляжах каждого самолета в полку, в разрыве красной, обрамленной белой каймой, молнии появилось, тоже красно-белого цвета, знаменательное слово «МОСКВА», а ниже и мельче «от трудящихся Киевского района»
Полку передали самолеты, построенные на средства трудящихся Киевского района столицы, вскоре на фюзеляжах каждого самолета появилось знаменательное слово «МОСКВА», а ниже и мельче «от трудящихся Киевского района»
В то время за каждым экипажем закреплялся определенный самолет и, как правило, только на нем экипаж выполнял полеты. И это, наверное, тоже было правильно: повышалась ответственность как летного, так и технического состава экипажа за исправное состояние и правильную эксплуатацию самолета.
В жизни многое возвращается на круги своя, многое повторяется, следуя каким-то необъяснимым закономерностям, А иначе чем же объяснить, что на фюзеляжах всех самолетов, на которых наш экипаж летал в военные годы, в том числе и на нашем новом Ту-2, красовались цифры 5?