27 декабря вышли к Двине. Солдаты прямо по льду переправились на правый берег реки. Затем их вернули обратно. Задача продолжать наступление вдоль левого берега.
В канун нового года произвели первый артиллерийский залп по Витебску, по его восточной окраине. Залп чисто символический. Цели наметили по карте. С наблюдательных пунктов они не видны. До города нужно еще дойти, прорваться сквозь немецкую оборону. А наступление выдыхалось.
Схема наступательной операции восточнее Витебска в конце декабря 1943 года.
В стрелковых батальонах почти не осталось штыков. Движение застопорилось на рубеже Совари Гралево.
Наше НП на опушке леса. Перед нами заснеженное поле с редкими пехотинцами. На окраине села огрызаются пулеметные точки противника. Кто-то из лежащих на снегу ранен. Помочь порой удается лишь к вечеру,
когда стемнеет. Днем на волокушах, невзирая на огонь, санитары вытаскивают пострадавших. Порой только к исходу дня удается доставить горячий чай в термосах, в котелках комбинацию из обеда и ужина.
Мы теряли людей и топтались на месте. Это, очевидно, дошло и до командования. Дивизию выводят в резерв. Короткая передышка. Затем приказ на марш. Но об этом немного позже.
Когда в ноябре первой половине декабря дивизия держала оборону, я понемногу приобрел опыт. Полезным оказалось краткое пребывание в стрелковом полку пехоту увидел изнутри. Хорошими наставниками оказались офицеры, помогавшие освоить на практике то, что представлял ранее по-школярски.
Войти в коллектив помогли офицеры, рядовые и сержанты дивизиона и не только они. С картой и приборами, освоился довольно быстро. Но обычные премудрости фронтовой жизни и быта также надо было осваивать.
Сохранились письма, которые я, прибыв в дивизию, посылал маме, родным.
Приведу несколько выдержек.
Дорогая мама. Поздравляю тебя с днем твоего пятидесятилетия! Не смущайся годами, ты еще проживешь много. Седина украшает человека, создает ему почет и уважение. В другом письме: «Зима у нас никак не может установиться. Мне выдали ватные брюки, меховые перчатки, полушубок, который я сейчас не ношу: он очень белый, и потому сильно пачкается. На шинели грязь менее заметна. Я и привык к ней больше».
«Мы, конечно, не остаемся на одном месте. Бывает, что стоим в обороне, затем наступаем, опять становимся на оборону. Заниматься мне приходится самыми разнообразными делами в зависимости от обстановки. Производить разведку дороги, наблюдать за противником, засекать цели, привязывать огневые и т. д. Часто приходится работать ночью».
Выпускники Смоленского училища
Подружился же с военфельдшером лейтенантом медслужбы Володей Блызкиным. Об этом писал домой: У меня есть товарищ. По специальности доктор (военфельдшер). Он во многом напоминает мне школьного друга Гошку Зарницына. Такой же маленький, спокойный, курносый.
Военное училище, располагавшееся в годы войны в Ирбите, вспоминали нередко. Оно находилось в центре города, а наша 10-я батарея на окраине. Каждый день мы ходили строем по улицам города, направляясь в столовую или специальные классы. Небольшой артпарк располагался рядом с нашей батареей.
Выпуск намечался еще в августе. Но когда срок обучения удлинили, кое-кто из курсантов предположил, что время острой нужды в артиллерийских офицерах миновало. Могут и еще продержать в училище полгода, может быть, год. А там и конец войны близок. Можем и не поспеть попасть на фронт в боевые части, Останемся в кадрах в качестве первого послевоенного выпуска.
Но подобные разговоры были из области гаданий. В конце октября держим выпускные экзамены. И ожидаем приказа о выпуске, присвоении званий. Одних посылали убирать картошку, другие находились в нарядах. Я с товарищем был в полевом карауле на полигоне; о чем писал домой: Спал в лесу у костра. Едим тушеную капусту, репу, турнепс, печеную картошку. Листья в лесу опали, деревья стоят голые. Дождей пока нет. Сильные ветры. Ночью заморозки, замерзают лужи.
Узнаю, что до выпуска и присвоения офицерских званий пройдет недели две, не меньше. По совету мамы решаю использовать это «временное окно» для сдачи экстерном за среднюю школу. Обращаюсь с рапортом к командиру
учебной батареи и пишу заявление директору 2-й средней школы В. Любимову. Товарищи по училищу слегка иронизируют, а я спешно перелистываю учебники и сдаю экзамены вначале по математике (алгебре, тригонометрии), которую знал неплохо, а на самый конец отладываю химию. В итоге у меня произошел двойной выпуск за школу и военное училище.
Бумага с проектом приказа двигалась по дорогам и военным канцеляриям, а тем временем самые расторопные заботились о пошивке хромовых сапог (нам-то выдать должны кирзу), обзаводились командирским ремнями, выменивали артиллерийские круги и угольники готовить данные для стрельбы. Особый интерес представляли алюминиевые котелки. Дорога, очевидно, неблизкая. Котелок, складная ложка с вилкой в самый раз, чтобы расправиться с сухим пайком по науке.
Наконец, курсантскую батарею построили, объявили приказ, поздравили. Нас переодели нас во все новое, офицерское в течение одной ночи. Все необходимое было получено заранее с училищного склада, сложено в батарейной каптерке. Мы сбрасывали с плеч курсантское и получали офицерские комплекты.