Люди устали. Повалились прямо в поле, в рожь.
Ночью на правом берегу Дубны противник стремился всячески обозначить свое присутствие. По дороге, вдоль правого берега реки, немцы всю ночь гоняли старую, скрипучую повозку. При этом стремились произвести возможно больше шума. Этой хитростью хотели удержать наши войска от переправы на другой берег. Об этой его уловке мы узнали несколько позже.
Вернувшийся из плена
Как попали на торфоразработки?
Немцы использовали на торфянике пленных. Нас было человек семьдесят. Когда наши войска стали приближаться, я решил спрятаться в штабелях торфа. К этому готовился загодя. Собрал немного сухарей и картошки. Зарылся в штабелях и притаился. Выходил ночью набрать в лужице воды, оправиться.
А где остальные?
Пленных немцы угнали. Примерно неделю назад. Меня, очевидно, хватились.
Искали с собакой. Слышал шум, крики, собачий лай. К счастью, не нашли.
Один?
Да, один. Питался остатками сухарей. Страдал без воды.
Теперь вас направят на пересылку. Там проверка и когда подправитесь, возможно, попадете на формировку. Может попадете и в нашу часть.
Просил бы разрешения отправляйте не сразу. Мог бы чем-то помочь при освобождении города. Городские улицы, кварталы знаю хорошо. Надеюсь, принесу хоть какую пользу.
Дальнейшей судьбы лейтенанта (по гражданской профессии он назвался инженером) не знаю. Дня два он находился с офицерами полка. Стремился рассказать о неожиданностях, с которыми могли столкнуться в городе, размещении немецкого гарнизона.
На мундире пленного вошка
Еще на левом берегу Дубны мы неожиданно наскочили на группу немцев. Боевые порядки наши и противника практически перемешались. Бегу с нашими разведчиками и солдатами стрелкового полка. В руках автомат, на плечах скатка. Сбоку планшетка с картой.
Впереди небольшая лощинка, мелкий ручей. Берег в кустах, кочках. Чтобы не упасть, отбрасываю в сторону сухие сучья, мотки проволоки.
Где-то впереди, в лесочке, на берегу ручья, должна расположиться наша промежуточная позиция связисты, разведчики, рация. Выбегаю на открытое место; неожиданно прямо передо мной немецкий солдат. Буквально наталкиваюсь на него.
Немец опустился на колени, откинул в сторону карабин, поднял руки и, очевидно, ждет, что будет с ним дальше.
Натолкнувшись на фрица, невольно остановился. И удивленно смотрю. Внимание привлек его не первой свежести мундир. А на мундире вошь. Черт возьми, летом! Знаю немцы аккуратисты. А тут вошь. У нас ничего подобного летом не было. Бани, чистое белье, парилка для белья это все в норме, как закон. С утра тщательное умывание. У солдат короткие прически.
А тут у представителя европейской цивилизации невесть что на мундире.
Солдат ждет. Напряженно смотрит. Отчего вдруг я остановился? О чем размышляю? И скороговоркой, стоя на коленях, пытается упросить, чтобы сохранил ему жизнь:
Я из Австрии. Рабочий.
Про себя пытаюсь сообразить: рабочий, из Австрии, что из того? Солдат, между тем, продолжает:
Я женат. Дети. Трое детей!
Из внутреннего кармана выбрасывает веером пачку фотографий. Они рассыпаются по мокрой земле. Семейные снимки, какие-то бумаги, потертый бумажник.
До меня, наконец, дошло: солдат испугался
моего удивленного взгляда, напряженного разглядывания, молчания. Я разглядываю мундир, а он смотрит на мои руки. А в руках у меня ППШ. Вдруг я не стану брать его в плен, а пущу тут же в расход. Очевидно, такие или подобные мысли крутились в его голове, когда он срывающимся голосом стремился меня разжалобить.
Но мне не до австрийского вояки с его грязным мундиром. Куда его деть? Не с собой же тащить в дивизион. Останавливаю пробегающего мимо солдата из стрелкового (пятнадцатого) полка:
Забери пленного. Отведи на сборный пункт. Целого. Потом проверю! Там его допросят и отправят по назначению.
Догоняю своих. Мои разведчики ввязались в короткую перестрелку с немецкими автоматчиками и вскоре оторвались от них. К сожалению, тут же понесли неожиданную потерю. Чуть задержался на открытом месте, на небольшой переправе (мелкий ручей!) и погиб от случайной пули рядовой Алексеев, мой бывший топовычислитель. Он уже давно не мой подчиненный, я его редко видел. И теперь к вечеру горькое, печальное прощание.
Противник спешно покидает город, но стрелковые батальоны не торопятся перекрыть дорогу отступающим частям и обозам.
В лесном госпитале
Всем в укрытие. Не маячить попусту.
Одного обругал, другого силой втиснул в ровик. Приказал в перерывах между обстрелами продолжать окапываться.
Возвращаюсь к своему окопчику. С ходу прыгаю в ровик, а в него тем временем забрался солдат из соседнего подразделения, что размещалось невдалеке от нас. Прыгаю и невольно оказываюсь на спине этого нахала. И тут же, почти над головами очередной разрыв. Солдата прикрыл, а сам попал в переплет. В левую руку у самого плеча впился осколок мины. Руку как-то неестественно свернуло, она повисла. Из раны брызнул фонтанчик крови.
Пытаюсь понять, насколько сильно меня задело. И едва ли не первая мысль: слава богу в левую руку. Правая цела!
Володя Блызкин накладывают жгут, делает тугую повязку. Дожидаюсь возвращения командира дивизиона. Докладываю, и меня отправляют в медсанбат, что на левом берегу Дубны.