Одному из вакасю наскучило ожидание, и он решил проведать, что творится во внутренних покоях. Другой в шутку потянул его сзади за кушак, обернутый вокруг худощавых бедер, и юноша, сердито оглянувшись, принялся недовольно поправлять узел. Тем временем оба его напарника обменялись понимающими взглядами и язвительно усмехнулись.
Из комнаты донесся голос хозяина:
Кого же назначили распорядителем приема для посланников его величества?
Да этого Асано из Банею, коротко ответил гость.
А, тот самый, Асано Такуминоками. Как же, как же! Князь Ако, жалованье пятьдесят три с половиной тысячи коку. Говорят, человек весьма состоятельный
Я тоже слышал, что богат. Однако ни изящества манер, ни благородного обхождения так, мужлан, деревенщина. Да ведь среди даймё кого ни возьмешь, все больше такие бестолковые, непонятливые попадаются, безо всякого представления об этикете. Просто ужасно! До того доходит, что хочется иногда спросить: «Ну чем же ты можешь быть полезен его высочеству, твоему сюзерену?!»
Неужто в самом деле так скверно?
Ну да. Я ведь никаких подношений не получаю и с Займе этими равняться не могу, да зато знаю, как пристойно держать себя в обществе. А человек тогда лишь человеком становится, когда делает, что ему по рангу положено. На все есть свои правила. Кто этим правилам не следует, тот, стало быть, дураком и останется. Для всякого есть свои предписания. Понимаете, что я имею в виду? Да какие бы роскошные два меча ни торчали у тебя за поясом, все равно, ежели ты не можешь уразуметь, что времена переменились и нынче все не так, как было в старину, выходит, что ты дурак. Хорошо, конечно, ежели самурай бессребреник. В старину уж точно это было куда как хорошо. Только и в старину одно бескорыстие само по себе еще не означало, что самурай тот превзошел все правила благородного поведения. Все равно он когданибудь допустит оплошность, оскорбит когонибудь при дворе, а это уж вовсе непростительно, скажу я вам. Асано как раз из таких. Вот сейчас, когда его назначили на должность распорядителя приема для императорских посланников, думаете, он меня почтил, явился с приветствиями? Нет, я полагал, все же есть предел глупости этого мужлана, я просто вне себя!
Да что вы говорите?! Вот уж в самом деле безобразие. Понимаю, как вы должны быть возмущены, заметил примирительно хозяин, стараясь както притушить бурное негодование его светлости и вернуть беседу в первоначальное русло.
3 Лестница
Ты куда?! Эй, Катада! удивленно воскликнул ктото, схватив его за руку. Человек, которого назвали Катадой, похоже, и впрямь замыслил недоброе. Сжимая в руке большой меч, он уже собрался было броситься на улицу.
А ну отпусти! рванулся буян.
Погоди! Да что случилосьто? удерживал его самурай, тихонько стоявший до того с чаркой в руке, прислонившись спиной к деревянному столбу посреди комнаты. Это был крепкий, мускулистый мужчина во цвете лет. Остальные собравшиеся тоже повскакивали со своих мест и повисли на Катаде, который все еще порывался добраться до дверей. Всего в комнате их было семеро самураев из дружины Уэсуги, которые собрались в корчме «Синобу» на берегу речки Канда скоротать вечер за бутылочкой сакэ. Выпито было уже немало.
Нет, ты скажи, в чем дело! потребовал первый самурай, не отпуская хватки. Это был Хэйсити Кобаяси, знаменитый в кругу дружинников дома Уэсуги мастер меча.
Да как как он смел! Наглец! запинаясь от избытка чувств, промолвил Катада. Даже губы у него побледнели и дрожали от обиды.
О ком ты? Что он тебе сделалто? спросил Кобаяси, стараясь спокойным тоном утихомирить буяна. Взгляд его упал на чарку сакэ, которую он все еще держал двумя пальцами.
Прежде чем нарушитель спокойствия, заикаясь, сумел пробормотать свои невнятные объяснения, фехтовальщик тихонько отправил содержимое чарки в рот.
Нну, значит, иду я, хочу спуститься по лестнице. Слегка выпимши, конечно. Думаю, оступлюсь еще чего доброго Вот, значит, держусь за стенку. И тут этот тип
Припоминая случившееся, Катада опять распалился гневом и попытался вскочить, так что товарищам вновь пришлось его осаживать.
И когда, значит, он ппроходил мимо, обронил так, невзначай: «Скажи спасибо, что сейчас время мирное!»
Да кто ж это всетаки был? задал вопрос один из присутствующих под впечатлением от яростного пафоса рассказчика.
Ккакая то мелюзга, молодой ронин.
Брось кипятиться! решительно произнес Кобаяси. Надо же учитывать обстоятельства: где и как все было. Тот тип, небось, тоже был под хмельком. Изза какихто пустяков будут потом трепать имя Уэсуги! Хватит, забудь! Давайка лучше выпей еще! Пейпей!
Нет, я этого так не оставлю! Тот тип, похоже, знал, что мы из дома Уэсуги.
Сидевший на коленях Катада оторвал одну руку от бедра и погрозил кулаком.
Чточто? все на мгновение замерли при неожиданном известии.
Он чтото сказал?
Ага. Нагло так сказал, мол, давай служи получше своему господину!
Ну уж! ухмыльнулся Кобаяси. Только потому ты и решил, что он в тебе опознал самурая из дома Уэсуги? Да полно! Помолчика! Я вот как рассуждаю. Ты ведь, кажется, обмолвился, что это был ронин? Так неужели ты хочешь затеять ссору с какимто бездомным псом?