Храм состоял из трех корпусов. В каждом из строений содержалось по три изваяния будды. Здания были ветхие, на покосившихся крышах сквозь черепицу пробивалась трава. Заглянув внутрь, Хаято почувствовал запах пыли и запустения. Будды в таинственном полумраке безмолвно поблескивали позолотой.
Но где же может быть весточка от Паука? Хаято внимательно осмотрел один за другим все три корпуса храма и наконец остановился у боковой стены того придела, что был от него справа. В куче записок с загаданными пожеланиями он обнаружил одну, написанную уверенной рукой мастера и, должно быть, совсем недавно сюда положенную: «Улица Фунбухоммати, Дзюбэй Марутая». К бумажке старым гвоздем был приколот околевший паукдзёро величиной с большой палец. Паук уже совсем высох наверное, Дзиндзюро сообразил поискать гдето под стрехой в паутине и прикрепить его в качестве тайного знака. Конечно, это означало приглашение явиться к Дзюбэю Марутая. Выходит, не зря он заглянул в храм.
Вздохнув с облегчением, Хаято решил дойти до Мидзонокути и далее двинуться на запад, спустившись по склону холма к кварталу Ацуги. Найти бы Дзиндзюро! Кто еще, кроме него, мог пробраться на потолок гостиной в усадьбе всемогущего Ёсиясу Янагисавы? Если бы только Паук отправился с ним в Ако, он бы мог подслушивать любые тайные переговоры, какую бы охрану там ни выставили, безо всяких проблем. Во что бы то ни стало надо будет убедить Дзиндзюро!
Внезапно Хаято заметил упавшую на забор тень. Обернувшись, он увидел торопливо удаляющегося в противоположном направлении
осведомился Кинсукэ.
Да моя младшая сестра.
Слушая всю эту болтовню, Хаято пришел к выводу, что барышня не так проста и на обычную купчиху мало похожа. Если она из купеческого дома, то почему, например, отправилась ночью в дальний путь пешком, а не вызвала носильщиков с паланкином? Да и не только это. Если подумать хорошенько, очень странным представлялось, что она шла одна, без провожатых. Однако расспрашивать сейчас о чемто ему было неохота. Наверное, думал Хаято, эта вялость оттого, что он порядком устал и страшно хочет спать. Не говоря ни слова, он шагал по ночной дороге.
А вы куда направляетесь? спросила женщина.
Мыто? Да к большой дороге на Камигату.
О, путь не близкий! Смотритека, луна вышла!
И в самом деле, сумрак в лесу, уходящем вдаль в бескрайние просторы ночи, стал бледнее и окрасился в бледножелтые тона. Подавляя зевоту, Хаято подумал, что, должно быть, скоро наступит рассвет.
Стрельнув на Хаято своими прелестными глазками и заметив, в каком он виде, женщина посочувствовала:
Вы, наверное, очень устали
Да уж! впервые членораздельно произнес Хаято, но, будучи отнюдь не расположен к разговору, снова погрузился в молчание.
Лупоглазый Кинсукэ тоже, как видно, притомился от болтовни и уже еле ворочал языком. Наконец все трое окончательно замолкли и теперь молча брели по лесу. Они шли не слишком торопясь, так что едва ли можно было подумать, будто за ними ктото гонится. Однако Хаято был совершенно выбит из колеи двумя неожиданными встречами и все не мог успокоиться, ломая голову над странным стечением обстоятельств. Тем не менее, сказал он себе, что бы там ни надумала их попутчица, хорошо бы найти какуюнибудь деревню и там остановиться. Непременно надо поспать до утра, а Кинсукэ велеть, чтобы покараулил. От недосыпа ему казалось, что вдали ночное небо уже посветлело и только вокруг них клубится густой таинственный сумрак.
Ой! вдруг не своим голосом воскликнул Кинсукэ, чемто несказанно удивленный.
Хаято молча оглянулся и посмотрел на обочину, где стоял Лупоглаз.
Ну не странная ли особа?! ошарашено заметил тот. Тут и Хаято заметил, что таинственная незнакомка уже почти растворилась во мраке. Он взглянул в том направлении, куда, наклонившись, сейчас всматривался Кинсукэ.
Там, насколько хватало взора, террасами спускались по пологому рыхлому склону вплоть до самой лесистой лощины рисовые чеки. Их попутчица стремглав бежала вниз и уже почти достигла леса, в котором, вероятно, рассчитывала скрыться.
Что это она вдруг?
Чточто Да кто ее знает! Не сказала ничего и вдруг бросилась наутек, растерянно пояснил Кинсукэ и принялся громко окликать беглянку:
Эй! Эй!
Голос Кинсукэ далеко разнесся в ночи, прокатившись эхом по холмам. Печальный зов, увенчавший это нелепое ночное происшествие, вызвал у Хаято приступ смеха. Тем временем незнакомка уже скрылась из виду, поглощенная лесной чащей в лощине. Конечно, она и не подумала обернуться на призывы Кинсукэ, который все еще чтото обиженно кричал ей вслед.
Да ладно уж! Может, хватит? Пошли! со смехом бросил Хаято.
Нет, но разве не странно? Ну что за женщина! Чудачка какаято!
Небось, лисаоборотень.
Да? Кинсукэ, похоже, всерьез принял эту версию, порядком оробел и, подойдя к Хаято поближе, тихонько переспросил: Неужто впрямь лиса?
Хаято наивность парня понравилась.
Ну, может и не настоящая лиса, но чтото в том же роде. Должно быть, неспроста она явилась к нам, а?
Кинсукэ все еще пребывал в смятении чувств, тоскуя по прекрасной беглянке, когда в отдалении мелькнул свет фонаря и чьито шаги донеслись из темноты. Они обернулись и и стали всматриваться во мрак. Хаято, завидев мерцание фонаря, сосредоточился и шепнул: