расположено ее гнездо, то ли птиц} смущает вторжение человека на территорию собственных запасов.
Хорошо бы найти гнездо кампонотусов и наблюдать за ним. Поиски продолжаются недолго. Вот под кустом тамариска небольшой конический холмик из светлой земли Муравьев не видно. Но под холмиком открывается большая камера и в ней изрядная кучка светло-желтых муравьев-рабочих. В невероятной панике они прячутся в различные укромные местечки. В камере есть еще интересные вещи! На корнях тамариска большущая тля. Она воспитанница муравьев, ее выделения основная пища робких подземных жителей. А чуть глубже расположились слабоподвижные и толстые личинки какой-то мухи. Насекомые квартиранты муравьев прихотливы и без ухода своих хозяев не выживут.
Теперь, если бы мы и пожелали, к реке не спуститься так обрывисты и круты склоны ущелья. Вскоре мы забираемся еще выше, в каменистую пустыню. Она почти голая, гладкая, редкие кустики солянок на ней виднеются вдали друг от друга, и также покрыта щебнем и превосходно окатанной галькой. Она остаток деятельности озера, и мы фактически шагаем по его бывшему дну.
Каменистая пустыня кажется совершенно безжизненной. Но в одном месте кто-то выглядывает из маленькой норки. Я склоняюсь и вижу небольшую жабу. Она заметила меня, приняла мое любопытство по-своему, быстро бросилась вперед, как собака из-под ворот, и спряталась обратно. От неожиданности я отпрянул назад. Какая забавная! Добилась своего, напугала. Тогда я засовываю в норку травинку, а смелая жаба совершает еще несколько притворных молниеносных бросков. Никогда не встречал я таких жаб. Какая-то особенная! Далеко она ушла в пустыню. Живет здесь, наверное, несколько лет. Так уж водится в этом племени. Молодые и крошечные жабята, едва расставшись со своими хвостиками, ночью покидают лужи, в которых протекало их младенчество, и отправляются в сухую пустыню. Около воды делать нечего, там тесно. В пустыне же хватает добычи. Здесь жабы и растут, пережидая жару в глубоких норках. В них же они проводят и холодную зиму. Хозяева нор с терпением относятся к непрошеным гостям. Иначе нельзя! Чуть что и нахальный жилец покрывается капельками ядовитой и дурно пахнущей жидкости. Лучше их не трогать. Уж не из-за борьбы ли за норы у жаб выработались ядовитые кожные железы?
Параллельно с Темирликом появляется широкая тропа. Она очень 66 стара, заметно углублена, хотя ею давным-давно не пользовались. Странная старинная тропа! Кем и зачем она проторена в этом безлюдном и диком месте пустыни? Может быть, она и приведет нас к пологому спуску к реке Чарын, старой переправе через нее или еще к чему-либо особенному. Я вспоминаю, что в этих краях очень давно проходил путь из Китая в Семиречье. По нему шли торговые караваны с товарами. Они везли шелка, фаянсовые изделия, безделушки. Обратно по ней увозили шерсть.
Наконец перед нами хорошо знакомые каньоны Чарына. Несколько лет назад я прошел их пешком вместе со своим верным и давно погибшим другом спаниелем Зорькой. Над каньонами древняя тропа неожиданно кончается, и перед нами по крутым и сыпучим склонам лишь несколько слабо проторенных тропинок, идущих в разные стороны.
В узкой каемке зеленых деревьев мчится зеленовато-белый Чарын. Сверху виден и Темирлик. Он впадает прозрачной струей и сразу же теряется в мутноватом потоке Чарына. Здесь река сравнительно широка, мелководна, спокойна, и место для переправы, видимо, было неплохим. Возможно, в этом месте был и мост, от которого ныне не осталось и следа. Вспоминаются встреченные нами могилки. Не похоронены ли там участники каравана, погибшие во время налета разбойников?
Спускаемся вниз к реке по скалам, каменистым осыпям где ползком, где бегом с лавиной камней и щебня. Наконец мы у воды, потные, запыхавшиеся, с наслаждением разваливаемся на густой и мягкой траве. Телом мгновенно овладевает усталость, ноги будто налиты свинцом.
В общем от дороги, по которой мы спускались в каньон, до устья, по приблизительным подсчетам, по прямой линии около восьми километров, но наш путь раза в два длиннее. К тому же он проходил по горным склонам, по камням, по рыхлой и пухлой глине крутых откосов. Если бы здесь прошло несколько групп туристов, то получилась бы прекрасная тропа, по которой преодолеть это пространство можно было бы с гораздо меньшей затратой сил. А вообще-то красота ущелья Темирлик стоит того, чтобы им любовались- Но об этом живописном месте пока никто не знает, и сколько пройдет времени, когда Темирлик будет достоянием любителей природы и путешествий? Здесь растет ясень. У него такая замечательная древесина, прямослойная, легко поддающаяся обработке, красивая, прочная. Растет это дерево медленно, живет несколько
сот лет. В начале пути, когда мы брели по тугаю, нам встретилось несколько пней от деревьев-великанов. По годовым кольцам я сосчитал возраст. Пню оказалось 250 лет. Вообще это дерево жило еще в доледниковую эпоху. Оно редчайший представитель растительного мира Земного шара.
На обратном пути мы основательно устали и кое-как дотащились до бивака. Но купание в прохладном ручье быстро восстанавливает силы.