Хищников не видно и не слышно. А возможно, они сегодня и не появятся Но что это? Вроде бы стучит чужой мотор
Малый, самый малый! негромко скомандовал Атласов в переговорную трубку.
Нет, ему просто послышалось. Только волна плещет о борт
Слева по носу неизвестное судно! отрывисто выкрикнул с бака Кирьянов, он был впередсмотрящим.
Судно ли? Не туман ли наползает? Атласов до боли в глазах всматривался во мглу Да, судно!.. Определенно судно!
Поворот штурвала, и одна за другой новые команды:
Средний вперед!..
Полный!..
У пулемета, готовьсь!..
И опять в машину:
Самый, самый полный! Оборотики!..
Палуба под ногами затряслась Степун старался выжать из движка все, что мог.
Злая волна с шипением перебросилась через планшир .
И тут вдруг движок неожиданно поперхнулся, закашлялся и замер. И сразу стало отчетливо слышно ритмичное постукивание чужого мотора.
«Стосорокасильный «Симомото», тотчас определил Атласов и нетерпеливо спросил в трубку моториста:
Что там у вас, заело?..
Переговорная трубка не ответила. Степун высунулся из двери машинного отделения.
Не проворачивает! Что-то накрутило на винт!..
Катер недвижимо покачивался на волнах, течение и ветер сносили его на юг, к проливу. Силуэт неизвестной шхуны растворился во мгле. Неужели это опять «Хризантема»?
«Счастливо оставаться! Счастливо оставаться! Счастливо оставаться!» затихая, издевался «Симомото».
Милешкин, позвал старшина приготовиться к спуску за корму!
«Если скоро не управимся течение утянет в пролив».
Есть! Милешкин вырос перед рулевой рубкой.
«Боится, понял Атласов, Может, лучше послать Кирьянова?.. Нет, Петр все же поопытнее»
Раздевайся, давай все сюда.
Милешкин поспешно скинул брюки, форменку, бескозырку, ботинки, бросил все через окно в рубку.
Оставив вместо себя у штурвала Кирьянова, Атласов обвязал Милешкина под мышками тросом, закрепив другой его конец за буксирный кнехт .
Наверное, на винт намотало сети. Освободить, сказал Игнат, передавая Милешкину кортик, Быстренько!..
Петр не хуже старшины понимал, что если течение втянет беспомощный катер в пролив, то стремительные водовороты разобьют его о скалы. Однако, перебросившись за борт, он в страхе прижался к нему: «А вдруг поблизости рыщут акулы?..» Холодная волна окатила по пояс. Петр вздрогнул и уцепился за планшир еще крепче.
Ныряй, ныряй! Раз-два и порядок! подбодрил Атласов.
Он тоже вспомнил сейчас про «морских прожор», как зовут акул на Камчатке. Чаще всего они охотятся за пищей именно ночью и не в одиночку, а целыми стаями. Отец рассказывал Игнату, что однажды огромная полярная акула облюбовала их рыбацкий кунгас и, разгоняясь, несколько раз с чудовищной силой ударяла в днище, стараясь опрокинуть лодку. Игнат и сам видел пойманную на перемет акулу. В желудке у нее нашли остатки двух тюленей, с десяток топориков, щупальца осьминога и чуть ли не полтонны сельди и множество всяких костей. Ее вытащили на палубу шхуны, выпотрошили, а она все еще била хвостом, судорожно разевала громадную пасть и беспрерывно мигала веками. Жуть!.. А зубы Сотни треугольных зубов с зазубренными краями, длиной в четыре-пять сантиметров
Собравшись с духом, Милешкин разжал пальцы и скользнул в воду. От страха он забыл набрать в легкие побольше воздуха и не смог поднырнуть к винту. Чувствуя, что вот-вот задохнется, Петр оттолкнулся ногой от пера руля и пробкой вылетел на поверхность. Новая волна ударила его головой о корпус катера, и что-то острое полоснуло по правому бедру.
Спасите! в отчаянии выкрикнул Петр.
Атласов с трудом выволок обмякшего, перепуганного парня на палубу.
Акула цапнула! едва выговорил Милешкин.
Где? встревожился старшина, включил электрический фонарик, осветил Петра, все еще сжимавшего в руке кортик.
На бедре Милешкина кровоточила неглубокая ранка.
Сам порезался, догадался Атласов, Герой! Перевяжись и одевайся Кирьянов, приготовиться!..
Выждав волну, Алексей прыгнул за борт. Чтобы не швырнуло о корпус, он, по совету старшины, немного отплыл от катера и лишь после этого, приноравливаясь к ритму волн, нырнул под корму.
На лопастях и на валу винта были туго намотаны трос и обрывки сетей.
Так Алексей нырял и нырял, сбившись со счета. Не каждый раз ему удавалось перерезать витки троса, но его неизменно ударяло о железный корпус то плечом, то локтем, то головой, то грудью. Рассчитать невидимые волны было трудно, и одна из них так крепко стукнула его головой, что он было потерял сознание.
Постепенно мотки перерезанного троса ослабли, и Алексей начал стаскивать их с вала.
Несмотря на июль, вода была холоднущая, все тело будто сковало ледяными обручами. Выныривая на миг на поверхность, с жадностью вдыхая воздух, он не однажды хотел крикнуть: «Вытаскивай!» И опять нырял и нырял.
Еще один моток, еще один моток, еще
Когда наконец-то Алексея вытащили на борт, он не сразу смог встать.
Иди в машину, отогрейся, с напускной строгостью приказал Атласов. Он едва удержался, чтобы не расцеловать Кирьянова: «Настоящий парень, не чета Милешкину!..»