ПРИКАЗЫ И УЛЬТИМАТУМЫ
Когда Бахарев в сопровождении конвойного появился в кабинете, Ухтомский торжественно встал.
Обстоятельства, Борис Александрович, в данном случае сильнее нас. Он обвел глазами комнату, словно на стенах могли быть написаны нужные ему слова. Вы молоды, впереди у вас вся жизнь Сохранить и ее, и сотни других жизней, может быть, правильно. Только что я разговаривал с командармом Буденным. Он прав наше сопротивление бесполезно.
Борис стоял, опустив руки по швам, бледный от бессонной ночи. Уже несколько часов, во время допроса Ухтомского, он помогал Зявкину в завершении операции «Клубок». Почти все члены подпольной организации были задержаны, но среди них не оказалось Беленкова.
Итак, продолжал Ухтомский, отправляйтесь сейчас к полковнику Назарову и передайте ему мой приказ: немедленно явиться ко мне в Ростов. Разумеется, о моем аресте ни слова. Так будет лучше и для вас и для всех. Он махнул, рукой и сел на стул.
«А он разумный старик», подумал Борис и четко ответил:
Слушаюсь, ваше превосходительство!
Сидевший за столом Николаев обратился к Борису:
Мы дадим вам лошадей. Вас будет сопровождать наш сотрудник. Он обернулся к двери. Позовите товарища Тишковского.
В кабинет вошел высокий, крепкого сложения казак. Борис, невольно любуясь, оглядел его. Так вот он каков, этот чекист Тишковский-Борисов, который смело проникал во многие банды, умеет ловко перевоплощаться то в блестящего офицера, то в священника. Каштановая борода, загорелое лицо степного всадника. Синие атаманского сукна шаровары с красными лампасами забраны в толстые домотканые шерстяные чулки, поверх которых надеты короткие мягкие сапоги.
Тишковский повернулся к Бахареву, и тот увидел, что в правом ухе у бородача сверкает серебряная серьга полумесяц с крестиком.
Напутствия были недолгими, и уже через полчаса Бахарев и Тишковский отправились в отряд Назарова.
По дороге Тишковский, который уже и раньше бывал у полковника Назарова, рассказал Борису все, что удалось ему выяснить относительно человека, называвшего себя таковым.
Собственно говоря, закончил свой рассказ Тишковский, знают кое-что об этом двое прапорщик Ремизов, его адъютант, и хорунжий Говорухин. Ремизову это выгодно, хорунжий же знает, но молчит.
У меня, между прочим, был разговор с ним по этому поводу, заметил Борис.
Знаю! Тишковский улыбнулся. Потому и послали меня тогда в отряд. Молодец ты парень! Немного времени здесь, а многое успел сделать.
Ну, не очень, ответил Борис. Главное еще спереди
Они остановились на хуторе Курган, где располагалась передовая застава назаровского войска. Через нарочного вызвали полковника, и тот вскоре приехал в пролетке, запряженной парой лошадей.
Перед Борисом стоял невысокий плотный человек с бритой головой. На одутловатом его лице, бесформенном и расплывчатом, поблескивали, словно вспышки дальней ружейной перестрелки, маленькие злые глаза.
Это что? спросил он, выслушав Бахарева. Обязательно мне прибыть или, может, прапорщик один съездиет? Он обернулся и глянул на Ремизова.
Борис обратил внимание на слово «съездиет» и как это могли здесь принять его за полковника? Щелкнув каблуками, адъютант князя Ухтомского сказал:
Никак нет, ваше высокоблагородие! Генерал приказал быть вам лично. И, понизив голос, добавил: Предстоит чрезвычайно важное совещание. Без начальника округа этот вопрос не может быть решен.
Да у меня и тут дела!
Оставьте их прапорщику генерал приказал, чтобы никаких самостоятельных выступлений не предпринималось. Итак, в путь, полковник! Бахарев четко повернулся и пошел к пролетке, следом Тишковский. Словно завороженный, пошел за ними и Назаров. Впоследствии, вспоминая этот миг, он никак не мог объяснить себе, какая сила толкнула его тогда в пролетку.
Ведь чуял не надо ехать! стукнув кулаком по столу, сказал он через несколько часов, когда уже сидел в кабинете Николаева. Так ведь словно нечистая сила толкнула.
С князем потолковать захотелось, сказал Зявкин. Это мы понимаем. Итак, значит, честь имеем с полковником Назаровым? Разговор у нас будет короткий: сейчас вы напишете приказ отряду сдать оружие,
рядовым казакам разъехаться по домам, пройти в исполкомах регистрацию и мирно трудиться. Офицерам явиться с повинной в следственную комиссию. Кто не участвовал в убийствах коммунистов и советских работников, будет амнистирован. Ясно?
Чего ясней!.. А если я такой приказ не напишу?
Тогда пеняй на себя! жестко ответил Зявкин.
Расстреляете?
Да нет, похуже будет!
Что ж это похуже? еле слышно выдохнул арестованный и судорожно глотнул.
А вот что, Зявкин встал из-за стола и, обойдя его, подошел вплотную, свезем мы тебя обратно в Елизаветинскую и объявим перед народом, кто ты есть такой, сколько ты людей продал и сколько сейчас обманом довел до отчаянного положения, что им ни домой, никуда не податься! Пусть они тебя своим судом судят! Голос Зявкина звучал ровно, спокойно.
А кто же я такой? с глазами, полными ужаса, спросил арестованный.
Рассказать? Зявкин взял со стола синюю папку с бумагами. Авантюрист и предатель трудового народа, царский городовой четвертой части города Царицына Назар Моисеев вот кто ты. В полковниках захотелось походить? Как убил на берегу Маныча раненого походного атамана Назарова, рассказать? Как документы его присвоил, тоже рассказать? Слов нет внешность с Назаровым схожа, только грамотности не хватает. Ну, тут Ремизов помогал бумаги писать. Скольким людям голову заморочил, от дома отбил, сыграл на казачестве. Ну, теперь отыгрывайся