Вы разоряете вашего мужа нарядами, шутил между тем Вильяшевич, жадно оглядывая ее стройную, туго затянутую в корсет фигурку, у него скоро капиталов не хватит.
Вздор, сгримасничала Мэри, Слово «вздор» было ее любимым словечком. Я так мало трачу на наряды, как никто, ведь все это дешевка, презрительно покосилась она через плечо на свой длинный шлейф, эту материю я купила на аукционе у закладчика и сама сшила, родные
Феди и то говорят, будто его разоряю, я бы хотела, чтобы они узнали правду, все мои наряды стоят грош.
Но и в этих нарядах вы очаровательны, надеюсь, что его не испортит эта маленькая багателка, которую я осмеливаюсь преподнести вам в день вашего ангела.
Говоря это, Вильяшевич протянул Мане изящный футляр, на бархатной подушке которого искрилась, переливаясь всеми цветами радуги, золотая, усыпанная дорогими камушками брошка.
Вы с ума сошли, воскликнула Маня, неужели вы воображаете, что я возьму от вас эту вещь?
Почему же не взять? растерялся несколько Вильяшевич.
Почему, потому что эта вещь стоит, по крайней мере, двести рублей,
а такого дорогого подарка я принять не могу, ведь я не невеста ваша и не.. дама сердца, это только «дамам» такие подарки возят, а мне не за что.
Последнюю фразу она произнесла с худо скрываемым раздражением. Но Вильяшевич был человек, которого смутить было нелегко.
Напрасно волнуетесь, Мэри Николаевна, извольте выслушать, и вы увидите свою неправоту. Скажите, пожалуйста, от кого у вас этот букет? указал он вдруг на довольно скромный букет из живых роз, стоявший в вазе на столе.
От кого? изумилась несколько Мэри его вопросу.
Это мне сегодня прислал Куневич.
Куневич служил в каком-то страховом обществе, часто бывал у нас и иногда даже ездил с нами кутить. Это был один из близких наших знакомых, он тоже слегка волочился за Маней, как и другие.
Прекрасно, а знаете ли, что стоит теперь, в апреле, этот букет? Рублей десять, по крайней мере. Куневич получает в год тысячу рублей жалованья, стало быть, 10 рублей составляют одну сотую его ежегодного заработка, у меня же, уж если на то пошло, хоть о таких вещах порядочные люди и не говорят, до сорока тысяч годового дохода, допустим, по-вашему, брошь эта стоит 200 рублей, хотя она стоит и дешевле, Вильяшевич врал, как я впоследствии узнал, он заплатил за нее 450 рублей, то это составит всего только одну двухсотую часть моего дохода, теперь позвольте спросить вас, чей подарок дороже, мой или Куневича, почему же от него вы приняли, а от меня не хотите?
Подобная неожиданная математическая выкладка озадачила Маню, она даже не нашлась сразу, что ответить.
Но то цветы, запротестовала было она, а брошь
вещь.
Тем жальче денег, потраченных на них, спокойно уверенным тоном отпарировал Вильяшевич, пройдет дня три-четыре, много неделя, и над этим букетом будет трудиться дворницкая метла, брошку же вы можете подарить вашей дочери.
Моей дочери еще всего три года, ей она не надобна.
Не надобна теперь, понадобится после, когда подрастет; вообразите наконец, что эту безделушку я дарю вашей Лельке, и шабаш, а затем кончимте эту торговлю, она недостойна порядочных людей.
Хитрец знал, на чем поймать Маню, она всегда была очень чутка ко всему, что называется comme il faut 37 .
Воспитываясь в среде более низкой, чем та, в которой находилась теперь, она уже сама постаралась восполнить некоторые пробелы и больше огня боялась mauvais genre38.
Перед глазами у нее был пример, жившая в одном доме молодая генеральша, рожденная княгиня, аристократка pur sang 39, весь свой век проводившая в клубах на вечерах, 37 хороший тон (фр.).
38 дурных манер (фр.).
39 до мозга костей (фр.).
пикниках в толпе элегантной блестящей молодежи. Маня не знала одного, а именно, что на генеральшу эту, несмотря на аристократизм, в ее кругу смотрели как на bette noire40 и если принимали, то ради положения, занимаемого ее старцем мужем, через свою влюбленность не видящим поведения своей жены.
Федя, что же ты молчишь, досадливо оглянулась на меня жена, разве я не права, отказываясь от подарка monsieur Вильяшевича?
Я даже не понимаю, о чем ты хлопочешь, зевнул я,
со стороны смешно, ты точно институтка или какая-нибудь белошвейка вроде нашей Палашки, что шьет тебе платья, я как-то слышал, она нашему соседу на лестнице говорила:
«Ах, Спиридон Спиридонович, оставьте, не трожьте, что вы, ах отойдите, для чего все эти сюрпризы с вашей стороны, я ведь не из каких-нибудь, а подканцеляриста дочка...»
Должно быть, я удачно представил Палашку, потому что Вильяшевич так и покатился со смеху, даже на кресло сел. Маня вспыхнула до корня волос она поняла мой намек на свое происхождение, и на глазах ее навернулись слезы, но она тотчас же пересилила себя и сама засмеялась.
Ну хорошо, я беру ваш подарок, но чем мне бы наградить вас, задорно сказала она Вильяшевичу.
Чем? позвольте поцеловать вашу ручку.
Ручку? загадочно усмехнулась Маня, и вдруг в глазах ее заблестел недобрый огонек, она искоса взглянула на меня, по лицу ее и по злому выражению глаз я сразу
40 пугало (фр.).
догадался, что она замышляет мне мщенье. Ручку,