Вахтенный присвистнул.
Как я могу их пропустить? печально спросил снизу Сережа. Как? Они сами границу закрыли, а потом ее нарушили. И вообще... Вы за закрытой границей, окреп он голосом, так что не вмешивайтесь.
Это за какой такой я границей? ухмылялся сверху вахтенный. Судно советское, стоит в советском порту, я советский, ты советский... Какая такая граница?
Сережа не ответил.
Сережа, покаянно сказал я. Мы все поняли и осознали. Но у всех работа. Ты нас знаешь в лицо... Хочешь, мы тебе официально предъявим документы, и дело с концом?
Не могу я вас пропустить! в отчаянье сказал Сережа. Начальство решит...
А, елки-моталки! ругнулся агент «Инфлота». С ним не договоришься. Пошли, подождем в надстройке. Свяжемся по рации с КПП, пусть скорее Кондратюк приезжает. А вы почему до сих пор не ушли?
сердито спросил он вахтенного, Место у причала занимаете!
Ждем лоцмана.
Сережа! не унималась врач. Послушай! Кто первым поднимается на судно, на котором еще не открыта граница? Я! Врач! Потому что я решаю, подниматься остальным или нет. В том числе и вам, пограничникам. Так что уж имею право подниматься на судно, где граница еще не открыта. Раз мы закрыли, но не открыли, имею право и спускаться. Пропусти меня и пациента!
Иностранца? уныло спросил Сережа. Ага, как же!
Все ушли совещаться, а я с вахтенным остался. Вахтенный томился от жары, от вынужденного безделья, ему хотелось поговорить, пообщаться.
Слышь, пехота! позвал он Сережу. Ну, не пустил ты тех... А почему таможню задержал? Вы же с ним на пару границу стережете. Только форма разная. Вы ж это... братья по службе.
Сережа молчал.
М-ня, глубокомысленно промычал вахтенный, подмигивая мне. Стойкий парень. Далеко пойдет. Ему за этот самый исключительный случай или лычку, или на «губу». Одно из двух.
И, видя, что Сережа навострил уши, стал рассказывать:
У меня тоже раз был случай... Адекватный. Стою я на посту у порохового склада и читаю книгу про любовь. А тут идет разводящий...
Я перебил вахтенного.
Минуточку! Сережа! Вот едет Кондратюк. Готовься.
Через четверть часа мы сидели в кают-компании «Ростова» и в присутствии старшего лейтенанта погранвойск Кондратюка строчили объяснительные.
Он отобрал их, проверил наличие подписи, даты, разрешил покинуть судно.
Яка хата, такый тын, якый батько, такый сын, охарактеризовал пограничников агент «Инфлота». Хорошо, что со второго помощника не взяли объяснительную.
Граница, терпеливо ответил Кондратюк. Порядок. Служба. Не ясно?
Никитин глазами показал на Сережу, шепотом спросил меня:
Понял?
Инициатива, ответил я.
Спорить мы вышли во двор.
Ну, как? Есть?
Не-а. Но говорили, что уже появлялся.
Подождем.
Мы потрепались еще немного, и я уж хотел послать Вовчика за пирожками, как вдруг он застыл, изменился в лице, шмыгнул за мою спину, вцепился в пояс.
Вон он!
Где?
Вон. В синей рубашке.
Высокий худой парень моего возраста, морда лошадиная, волосы желтые. Легкая сутулость и руки-клешни делали его похожим на краба. «Коллекционер» потолкался среди зараженных страстью собирательства с видом доктора, совершающего обход безнадежно больных, кое с кем поздоровался, порылся крючковатым пальцем в предлагаемых «сокровищах» и с равнодушно-пресыщенным видом прислонился к стене дома. Время от времени к нему подходили, что-то предлагали или спрашивали. Он покупал, продавал, торговался, стрелял глазами по сторонам.
Что ты с ним сделаешь? спросил за моей спиной Вовчик. Дашь ему как следует?
Подумать надо.
Я медлил, прикидывал варианты. В самом деле, что с ним делать? Взять сразу за глотку или присмотреться, понять, что за человек? Человек ли? Торговец орденами... Где он их держит? Все надо обстоятельно обдумать, взвесить, выбрать оптимальный вариант действий. Драки я не боялся, хотя, судя по комплекции «коллекционера» и по его ухваткам, он был не робкого десятка. Такие жилистые парни иного здоровяка разделывают «под орех» на счет раз-два. Крепкие междометия, которыми «коллекционер» скрепляя сделки, свидетельствовали о том, что воспитывался он отнюдь не в пансионе для благородных девиц.
Драки я не жаждал потому, что обещал Вовчику не впутывать в наши дела милицию...
Что ты будешь делать? тормошил меня сзади Вовчик. Что?
Убеждать, туманно ответил я. Взывать к его тончайшим струнам души, доказывать, что воровать и продавать краденое нехорошо. Пока наблюдаем. Знать бы, где ордена!
Пока мы с Вовчиком шептались, на сцене появилось новое лицо, внесшее существенные коррективы в мои несозревшие планы.
Новоприбывший имел шикарные, ухоженные бакенбарды, яркую синтетическую куртку желтого цвета с белым воротником; голову прикрывала от дождика жокейская кепочка с длинным козырьком, под которым терялось лицо.
Напрягая слух, я услышал калеченные английские слова.
Иностранец?
Зацепив пришельца клешней под локоть, изобразив на лошадиной физиономии подобие улыбки, «коллекционер»
увлек его в ближайшее парадное.
Фарцует, точно определил Вовчик. Спекулянт.
Где-то я его видел, подумал я вслух. Но где?