И отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
Морозов был антипатичен Ильяшенко. В молодом наглеце его раздражало все быстрая реакция, умение находить в людях слабые стороны, его круглая головка, насмешливое отношение к нему, крестьянскому сыну, пробившему путь наверх.
В кругу близких знакомых Ильяшенко любил вспоминать о своем крестьянском происхождении. Этими рассказами Ильяшенко как бы давал собеседнику понять, что все мы под богом ходим, что сегодня ты пан, а завтра ничто, червь, так что не стоит зазнаваться и надо грести все и всех под себя.
Новенький «Москвич» Ильяшенко который год томил в гараже и только по воскресеньям, запершись, вытирал с корпуса пыль. Не ездил на машине, не умел и учиться не хотел,
поскольку боялся завистливых глаз.
Были у него ковры, скатанные в рулоны, хрусталь в коробках, японская аппаратура в упаковке. Сам же пил и ел из ворованных общепитовских посудин, слушал радиоточку, ходил на работу в засаленном костюме и, терзаясь невозможностью жить широко на виду у всех, поколачивал законную супругу Алевтину, бывшую горничную третьеразрядной гостиницы, где они и сошлись.
И все же, как ни был ему ненавистен Мороз, Ильяшенко не мог обойтись без него контрабандист поставлял товар, давал дельные советы относительно рынка сбыта, указывал, кого можно купить, с кого сколько содрать.
Еще он завидовал любовным похождениям Морозова и втайне восхищался ими. С Алевтиной у Ильяшенко были сложные отношения.
Однажды нагрянувшая ревизия изрядно потрепала ему нервы, но он сумел удержаться на посту, потому как у кривоногой Алевтины в нужный момент оказались задействованы нужные люди.
С того дня Ильяшенко реже поколачивал супругу, а порой и вовсе обходился тем, что подносил к ее одутловатому лицу кулак и, сверля конокрадским взглядом, втягивал узенькие губы.
Стало ясно, что раз куда-то хаживает вечерами, значит, так надо.
Она была нужна ему, как и Морозов.
И еще чуточку побаивался ее, так как знала и о накоплениях, о сладкой мечте его...
Была у него мечта, была...
Намеревался дожить до той поры, для чего усиленно питался медом и пыльцой, прополисом и маточным молочком.
Встреча получилась не такой, какой себе представлял.
После долгих лет с трудом совмещался образ той, полупридуманной, полузабытой, радостной, беспечной, с нынешней спокойной, уверенной в себе.
Когда я пришел, Наташа прихорашивалась перед зеркалом.
А я уж заждалась. Что так поздно?
Мне показалось, что она слегка досадует на мой визит.
И так отпросился... Не вовремя? Куда-то собираешься?
Да. Поедешь со мной, объявила она, осматривая себя со всех сторон в зеркале. Ничего?
К кому едем?
К Юре, сказала и исчезла в небольшой «темной» комнатушке, где, как помнилось, хранились разные ненужные вещи, стоял большой комод.
Не поеду. Думал, посидим, поболтаем... Не поеду!
Поедешь! фыркнула из-за занавески, чем-то шурша. Тебе надо знакомиться с интересными людьми. А Юра парень интересный. Ты просто его плохо знаешь. Кажется, ты стихи сочинял, писателем хотел стать? Вот тебе и полезно будет.
Художником, поправил я. Тебя любил рисовать.
Ах, да, вспомнила. Карикатуры... Ну, все, готово.
Она вышла из-за занавески в вечернем платье и остановилась так близко, что я уловил тонкий запах дорогих духов, увидел в упор ее глаза, чувственные губы...
Зачем ты врешь, что не узнал меня? шепнула, быстро лизнув языком нижнюю губу. Я никогда не могла тебя понять...
Она была так близко, что я чувствовал тепло ее тела.
Быстренько поцелуй меня, Юрка! Старая любовь не ржавеет, правда?
Я осторожно поцеловал ее в щеку.
Глупый! порывисто обняла она меня. Сильнее! Я ведь еще без помады. Ты что, все забыл? Ты же помнишь, помнишь?..
...Идем в гости, хрипло сказал я, а то уже никуда не пойдем.
Она отстранилась, внимательно посмотрела мне в лицо:
У тебя кто-то есть? Впрочем... У нас у всех кто-то есть. Вопрос тот ли, кто действительно нужен. Я помню, ты никогда не уходил с занятий один. Вечно кого-то провожал.
Не будем ворошить... А как же... Морозов?
Ну, как тебе сказать... Мне кажется, я его... уважаю. Может быть. Не знаю. Пошли, хватит болтать.
Идем. Интересно, чем же он тебя покорил?
Мы вышли во двор. Жила Наташа в старом доме, террасы которого выходили во внутренний двор. На освещенном пространстве, под одинокой акацией, забивали вечного «козла». Слышалась перебранка женщин, у кого-то надрывался Челентано.
Шумно у вас.
Я не замечаю. Почти не бываю дома. То в рейсе, то в гостях.
Мы вышли на улицу.
Рассказывай, с кем живешь, как живешь. Как родители?
Старики прихварывают. А остальное по-старому.
Она взяла меня под руку.
Приятно идти летним вечером рука об руку с красивой, модно одетой женщиной, даже если она не твоя. Встречные заглядывались на нас, и я приосанился, старался выглядеть молодцом.
Юр, а куда вы деваете отобранную контрабанду?
Как куда? удивился неожиданному вопросу.
Ну, что с ней делаете?
Делимся. Каждому понемногу. Тому, кто нашел, и начальству побольше.
Наташа недоверчиво посмотрела на меня: