Пряхин неожиданно заинтересовался, сощурил глаза:
Постой, постой... Значит, если у меня, допустим, то ли есть аппендицит, то ли его нету все равно: под скальпель! «Все сомнения в пользу операции»?.. Немного актерских способностей и отличное алиби!.. Вот только время не стыкуется, наползают события одно на другое... А вдруг? Он встал и, обходя застывшего в недоумении Кулагина, прошелся по кухне. Вдруг вкралась ошибка, ма-аленькая ошибочка на один час. Вполне достаточно.
Вышел в коридор; слышно было, как затрещал телефонный диск, как вызывал Николай Павлович машину.
Ты еще не одет? удивился он, вернувшись. Едем!
«Все сомнения в пользу операции». Если заранее знать, что тебя встретят таким решением и соответственно подготовиться, а овчинка к тому же стоит выделки можно рискнуть... Он хмыкал, качал головой.
Кулагин поглядывал на него, ничего не понимая, а Пряхин вынул блокнот и принялся, несмотря на тряску, что-то высчитывать.
Красный «Москвич» проскочил мост через Голубинку, резко свернул влево, ткнулся в узкую щель переулка и остановился. По дорожке, прикрывая глаза от яркого света фар, шли рабочие
на механическом кончилась смена.
Пряхин остановился в задумчивости возле ниши, в которой был обнаружен труп Демина. Наклонившись, пощупал в глубине рукой, удовлетворенно воскликнул: «Ага, вот оно что!» и полез в темноту, подбирая полы светлого плаща.
Из ниши он вынырнул повеселевший и довольный.
Плащик-то, тово... устряпали, Николай Павлович, с сожалением заметил водитель.
Пряхин отмахнулся.
Ерунда, отстирается. Непременно отстирается, пошла полоса удачи.
Водитель был настроен философски.
Коль повезет, можно и ежа голой рукой схватить. Куда? Домой?
Давай, сказал Пряхин и пожевал губами. Только по дороге заглянем в одно место, где, надеюсь, нас не ждут. Здесь недалеко.
Дом, возле которого остановились, Кулагину был знаком: здесь жил... как его? Крошкин?
На стук долго не открывали. Наконец вспыхнул свет в окне, скрипнула дверь, недовольный голос в щели, узкой из-за цепочки, был насторожен и зол:
Кого там еще носит по ночам? Чего надо?
Пряхин, казалось, преисполнился раскаяния.
Уж извините, хозяюшка, не не знаю, как вас звать, Жору бы мне повидать.
Нету здеся никакого Жоры! Дверь неумолимо закрывалась, но в последний момент Пряхин подставил ногу.
Ну отчего вы, мадам, так непреклонны? примиряюще сказал он. Крошкин мне нужен. Егор, уж не помню, как по батюшке... Да вы не бойтесь, позовите его. Друг я ему, издалека приехал.
Дверь распахнулась, в проеме показалась темная фигура в длинной сорочке и накинутом на плечи платке. Лица не было видно.
А его нету. Уехамши он.
Пряхин всплеснул руками, охнул:
Какая жалость! Ехал в такую даль, видите, показал на машину, и не застал. Должок я ему привез, но не это главное... Дело для него выгодное подвернулось. Стоящее дело. Писал же я ему. И он в ответ «Приезжай», а сам укатил. Как же мне теперь быть?
Голубой расплывчатый свет уличного фонаря бликами плясал в окнах дома, на противоположной стороне. Плотная тень, отбрасываемая старым тополем, делила крыльцо пополам. Словно прячась в ней, ежась от холодного ветра, женщина куталась в платок, думала.
Не знаю насчет тебя... Не сказамши уехал. Она колебалась. А ну-ка выдь на свет, гляну на твою личность.
Пряхин плюнул на ладонь, пригладил волосы и послушно сдвинулся вправо на освещенную часть крыльца. Весь он стал какой-то гладкий, прилизанный, угодливый.
Но хозяйке Крошкина гость, видимо, понравился.
Ну че тебе сказать, мужик, наличность у тебя вроде свойская. Дак ведь не знаю я, куды он подался. Вроде бы в санаторий, потому как после операции. Вот ведь ироды у нас врачи-то: не успели живот зашить человеку и сразу на работу. Аппендицит у его был, болесть сурьезная, а отдыху не дают. Вот он отпуск и взял, а куды поехал, не сказал. Так что не повезло тебе, извиняй...
Да уж, искренне огорчился Пряхин. Так он был мне нужен, так нужен... Да что ж теперь поделаешь. Когда вернется, не говорите, что я заезжал, а то огорчится слов нет. А я как раз через месяц буду из командировки возвращаться и заеду вот ему сюрприз-то будет!
Пряхин достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, раскрыл, вынул две новенькие пятирублевки и протянул их женщине.
А это вам, хозяюшка, за то, что за моего друга душой болеете. Душевные-то люди в наше время редкость, их ценить надо, сказал он наставительно. Так что спасибо извиняюсь, не знаю, как вас зовут, рад был познакомиться.
Деньги сыграли роль волшебной палочки. Женщина засуетилась.
Дарьей меня кличут. А то еще попросту Семеновной. Как хотите. Она отступила в глубь сеней. Да что ж вы на улице стоите! Проходите, проходите. Чайку щас согреем, а коль хотите, можно и супу как раз седня варила. И переночевать где найдется.
Ну что вы! сказал Пряхин. Зачем такое беспокойство. Мы в гостинице заночуем... Жаль, конечно, что Жору я не застал, а куда написать ему, не знаю.
Хозяйка зажгла свет в сенях и вдруг сплюнула:
Ох, я ж дура! Прислал мне Егор Петрович письмецо, в нем какие-то цифры непонятные. Пишет, что ежели придут с работы или участковый опять наведается, должна я письмецо по этим цифрам отправить. Как его... «для требования». Он сам тогда быстренько приедет и с имя разберется. Наказал, правда, Егор Петрович никому эти цифры не показывать, а то, говорит, начнут писать отдохнуть не дадут. Ну да ладно, уважу. Люди вы приезжие: когда-то еще с Егором Петровичем свидитесь...