Оттуда. Не бойсь, дядя, по чистой отпущен.
Ладно. Кем же тебя пристроить? Вот что, поработаешь вышибалой, а там посмотрим. Давай документ.
Парень подал справку об освобождении.
Так, Григорий Лебедев, значит. А других свидетельств у тебя нет?
Почему? Есть, ответил парень, подавая паспорт на имя Бориса Шубина.
Вот Шубиным и будешь, сказал, забирая паспорт, владелец заведения. Сейчас с дворником пойдешь устраиваться на квартиру, а потом явишься ко мне. Обижен не будешь.
Хорошо, Евстигней Васильевич. А задаток?
Какой еще задаток? На трешницу и катись.
Появление парня встревожило Евстигнея. Он имел с Кошелевым некоторые дела и теперь, после его ареста, боялся разоблачений со стороны «партнера». Ему неясно было, почему именно к нему направил Кошелев Шубина. «Надо приглядеться к молодцу, размышлял Капустин, провожая глазами кошелевского посланца. Чуть что продам его милиции, а то сплавлю куда-нибудь». Капустину было чего опасаться. В «Париже» оседало немало денег, добытых преступным путем. Евстигней знал, что милиции кое-что известно о его деяниях. Он был уверен, что в конце концов там подберут к нему ключи. «От Боровкова не уйдешь, говорил он жене. В лучшем случае конфискуют заведение, в худшем отправят на отсидку». Много уже раз Капустин думал продать свои номера, но все откладывал. Им владела та жадность к деньгам, которая притупляет у преступников всякое чувство осторожности.
Подошла заспанная Лукерья. Зевнув, спросила:
Кто это?
Швейцар новый.
А-а-а. Я схожу к портнихе.
Валяй. Смотри, на людях больно не шикуй. Невелика барыня. Милиция и так глаза пялит на нас.
Уезжать надо, Евстигней, в Самару или Москву.
Знаю. К осени подадимся.
Оставшись один, Евстигней раскрыл амбарную книгу. В нее он заносил свои легальные расходы и доходы. Вел книгу аккуратно, не допуская никаких помарок и исправлений. Каждый месяц в книге появлялась отметка финансового инспектора. Заглядывали в нее не только сотрудники налогового ведомства. Книга интересовала и работников милиции. Но у Капустина были и другие гроссбухи, о которых знали только он да Лукерья. Они хранились в тайнике, оборудованном в буфетной. В них отражались операции по незаконной
продаже золота, драгоценностей, дефицитных лекарств, наркотиков. Если бы сотрудники милиции смогли заглянуть в нее и расшифровать внесенные туда записи, то они бы встретились со многими из тех лиц, которых тщетно разыскивали.
Но уездная милиция только набиралась опыта борьбы с уголовщиной. Не до всего доходили руки. Однако преступный мир уже чувствовал ее влияние. Меньше стало появляться в уезде заезжих гастролеров, распадались местные шайки. Евстигней, связанный крепкими узами с уголовными элементами, чувствовал, что не сегодня-завтра наступит его конец. Поэтому стремился любыми средствами увеличить свой капитал, с которым хотел удрать куда-нибудь подальше.
Шубин вернулся в гостиницу под хмельком.
Ну-с, дядя, я готов к исполнению своих обязанностей.
Капустин посмотрел на него сквозь очки.
У нас на работе не принято выпивать.
Так я ж немного.
Нисколько. На первый раз прощаю, в следующий раз явишься под мухой выгоню.
Понятно, осклабился парень. Что делать сейчас мне?
Иди помогай официантам. Потом станешь в дверях.
Насвистывая, парень пошел от Капустина.
Постой! крикнул ему Евстигней. Возьми у кастелянши пиджак и ботинки, потом высчитаю с тебя.
В семь часов, когда в ресторанчик стали собираться завсегдатаи, Капустин появился в зале, считавшемся парадным. Здесь играл оркестр. Сейчас музыканты только рассаживались, настраивали инструменты.
Хлопали пробки, звенели стаканы.
Евстигней любил такие обходы, они льстили его честолюбию. Капустина приветствовали, приглашали к столикам. Но он делал серьезный вид и важно отказывался.
Подозвав старшего по залу, Евстигней сказал ему:
Шпану сегодня не пускать. Будут почетные гости.
Кого-с ожидаете, Евстигней Васильевич? наклонив голову с пробором, почтительно спросил тот.
Членов губернской железнодорожной комиссии. Из исполкома просили, чтоб все было как следует.
Будет исполнено.
И еще. Я нанял нового швейцара, вместо Сидоренко, который лежит в больнице. Проследи, как работает, и доложи.
Слушаюсь.
Поулыбавшись посетителям, поприветствовав ручкой знакомых, Капустин прошел затем во второй зал, где имелись задрапированные кабины для конфиденциальных и интимных встреч. Здесь между нэпманами велись деловые разговоры, заключались сделки. В зале царил полумрак. За столиками тихо разговаривали. Вдруг хозяина «Парижа» окликнули.
Пройдите, Евстигней Васильевич, к нам... Вот сюда, сюда.
Из-за портьеры боковой кабины выглядывал усатый толстомордый мужчина. Евстигней вошел. За столом сидели двое. Их Капустин видел у себя впервые.
Садитесь, хозяин, пригласил его невысокий, плечистый, могучего телосложения мужчина с маленькими глазками.
Не могу, дорогие граждане, Евстигней скрестил на груди руки, на работе не пью.
А нам вот можно, засмеялся сидевший напротив усатый. Ну, рюмочку, Евстигней Васильевич.
Ладно, остановил его плечистый, тебе, хозяин, привет от Волкодава.