Через полчаса ему удалось добраться до поворота. Обхватив согнутыми в локтях руками торчащий из земли столбик, Игорь Витальевич некоторое время отдыхал, успокаивая бешено колотившееся сердце. Потом примерился, резко оттолкнулся и торпедой поплыл к забору, который ограждал институтский корпус.
В вестибюль Одинцов проник, когда солнце стояло высоко над домами. Измученный борьбой со ступеньками и дверью, он, однако, не стал задерживаться, и после нескольких неудачных попыток въехал в экспериментальную лабораторию.
Федорыч, окруженный остовами разбитых приборов, лежал в углу и что-то невнятно бормотал. Разбираться в том, не сошел ли вахтер с ума под бременем тяжких испытаний, Одинцов решил позже. Осмотревшись, он увидел протянувшийся от розетки шнур для электроплитки с фарфоровым изолятором на конце. Подогнав к нему металлическую станину от какого-то прибора, Игорь Витальевич, сложив ладони лодочками, приподнял ее и обрушил на изолятор. От короткого замыкания под станиной
вспыхнули искры, затем раздался треск в распределительном щите и в лаборатории запахло горелым. Но Игорь Витальевич уже не обращал внимания на такие пустяки. Он стоял на ногах! Привыкнув к этому полузабытому ощущению, он осторожно сделал шаг, другой, притопнул и внезапно заплясал, неуклюже приседая, крича что-то бессвязно-ликующее. Затем, усталый, сел, привалился к стене и заснул под непрерывное и убаюкивающее монотонное бормотание Федорыча, оставшегося совершенно безучастным к происходящему...
Сейчас Игорь Витальевич живет и работает в Москве. Он академик, лауреат Нобелевской премии, руководит институтом Всесоюзного значения. Подчиненные уважают его за деловитость, энергию, хотя и посмеиваются втихомолку над одной странностью Одинцова: уходя домой, он всякий раз, как бы между прочим, оставляет на столике у вахтера коробок спичек.
Евгений Нагорнов Родина этеллита
Что случилось? мрачно осведомился он.
Да, шеф, смущенно ответил Коев. Как ни жаль, но Х-реле МЗ полетело ко всем чертям. Придется менять, шеф.
Вот и меняйте, черт подери! взорвался Глорин. Из-за такого пустяка нужно было отрывать меня от работы?
Он внезапно остановился на полуслове и, словно испугавшись услышать то, что должно было прозвучать, спросил:
Что?..
Коев опустился в кресло, взъерошил русые волосы и только потом проронил:
Да, шеф, запасных реле больше нет... Я проверял на складе.
Глорин, сжав зубы, выключил автомат, который проявлял снимки, и тоже сел. Дело было плохо. Ему хотелось накричать на помощника, но сдержался: ведь реле этим не восстановишь. А без проклятого Х-реле вся МЗ метеоритная защита была бесполезной грудой радиодеталей, сплетением проводов, и годилась разве лишь в качестве музейного экспоната для благодарных потомков. И теперь ничто не может спасти станцию от метеоритного дождя, если тому вздумается пойти. Это случалось не часто, но кто знает, может быть в следующий момент... Глорин вздрогнул и бросил взгляд на Коева. Тот сидел с задумчивым видом и рассматривал свои руки.
Когда приходит следующий «грузовик»? нарушил тишину Глорин.
Если не опоздает, завтра.
Глорин на минуту задумался. Послать Коева за Х-реле на соседнюю станцию или ждать прибытия грузового звездолета? До ближайшей станции почти сутки езды на вездеходе. Не лучше ли подождать «грузовик»? Наконец решился.
Вот что, Коев, сказал он, угрюмо взглянув на собеседника, занимайтесь своими делами. Будем надеяться, что теория вероятности не даст выпасть метеоритному дождю.
Юноша вздохнул и поднялся. В дверях обернулся:
Послушайте, шеф, сказал нерешительно. Я сегодня хочу посмотреть фильмы. Может быть, вы... придете?
Это было робким покушением на независимость Глорина, и тот поморщился. Стараясь не встречаться взглядом с Коевым, пробурчал:
Ладно, ладно. У меня сегодня слишком много работы...
Глорин знал, почему юноша приглашал его к экрану. Почти все фильмы на станции были о Земле родной планете, матушке, старушке... «Интересно, подумал Глорин, почему эти «земные» всегда так наивны вдали от Родины?»
Взять хотя бы Коева. Год назад он прибыл на эту станцию группу небольших домиков под прозрачным куполом среди горных цепей и кратеров небольшой планетки Рестина на смену уходившему на отдых прежнему помощнику. Тот был молчаливым крепким стариком, исправно выполнявшим свои обязанности. Старик, делая свое дело, никогда не нарушал спокойствия Глорина какими-то выходками. Бывало, за несколько недель он обращался к Глорину только с теми вопросами, которые касались работы, и ни с чем другим. С ним было приятно работать, может быть, потому, что Эрд Глорин, начальник станции, был этеллитом.
Когда Эрд увидел своего нового помощника юношу среднего роста, хорошо сложенного, с лицом бесшабашного славянина, то понял, что его спокойствию настал конец. Так и оказалось. Коев был легкомыслен, любил поговорить на отвлеченные темы и, главное, был на тридцать лет моложе своего шефа. В первые дни он умудрился трижды
пережечь все лампы в вычислительной машине, свалиться во время выхода за купол в какую-то расщелину и вывихнуть ногу, а также совершить еще много мелких проступков. «И чему их там учат, на Земле, прежде чем направить сюда?!» ужасался Глорин.