Это удивило того, кто сидел в санках рядом с дедом Титом и держал забинтованную лапу Каниса. Прислушавшись еще немного, он поднял голову, открыл глаза и с удивлением увидел перед собой белую скатерть, осыпавшуюся елочку, зеленые сухие иголочки, собранные в кучку Тяжело вздохнув, он хотел опять опустить голову к столу, но в этот момент в коридоре гнусным городским треском задребезжал электрический звонок, сразу и грубо зачеркнувший картины русского Полесья.
Франкфурт-Майн.
Беркут
Ну, раз вы такой, идите на Большие Исады Там завтра народу будет полным-полно Только около верблюдов с верблюжатами не задерживайтесь: верблюжиха не любит, когда ее дите пристально рассматривают. Плюнуть на любопытного ей ничего не стоит
Исады На этом базаре Европа и Азия. Полуголый казак и в ватном халате киргиз Выбеленные солнцем волосы аетраханца, потомка петровских стрельцов, и лисой отороченная шапка на голове степняка из Букеевской орды
Мусульманин! орет казак. Бери сто крючков! Смотри, мусульманин, крючки из старорежимных матрацных пружин сделаны Огонь крючки! Смотри!..
У степняка, на сгибе левой руки, сидит сокол. Легкий колпачок прикрывает ему глаза.
Ай-ай, хорошо, расцветает улыбкой степняк. Огонь хороши крючки. Давай за сокола двести. Смотри сам сокол! Всю степь перемахнешь, лучше сокол не будет
А сверху такое горячее солнце, что вся кровь закипает. Тем более у степняка: ему так нужны громадные, бледной медью отливающие крючки.
Казак тоже взволнован. Взволнован соколом, ловчей птицей. Казак вот-вот готов выбросить двести крючков, позабыть, как много искусства, времени и труда вложил он в них. А тут еще и советчик подвернулся:
Давай, казак, двести! Стоющая птица
Казак с остервенением плюет в сторону посредника. Степняк, уже готовый было уступить, радостно трясет жидкой бороденкой:
Ай-ай, хозяин Хороший человек правду говорил: давай двести!
Казак бьет себя в грудь кулаком и кричит:
Побойся Бога, мусульманин! Бери сто пятьдесят
Казак уходит с птицей. Степняк садится на корточки. Не обращая внимания на снующий народ, он разглядывает крючки, губой пробует острие и радостно шепчет:
Ай-ай, огонь хорошо сделал казак крючки
Сокол? хмыкнул старик. Сокол ловко бьет птицу, звериную мелочь или, там, лису Это верно А вот посмотреть бы тебе беркута. Не в зоологическом саду. На свободе. В степи. Это когда он размахнет свои крылья на полторы сажени. Или когда сожмет крылья и нырнет к земле. А на земле волк. Вот тут увидеть бы тебе беркута: как пришит к земле волк, а на волке беркут, и беркут смотрит на тебя строгим глазом. А глаз горит и переливается
Иван Васильевич, задохнулся я. Что вы сказали? Да ведь это история, это соколиная охота Ивана Грозного да царя Алексея Михайловича Как же, читал об этом. Представляю себе и бояр на конях и соколов на рукаве Но это прошлое А сегодня да сегодня кругом советская власть
Э, милый, смеется охотник. Конечно, советская власть. Да она поверху ходит Это да А тут народ Я хоть и старый, а промышляю еще на каспийских култуках и в степи Знаю кой-чего
А во мне горит все.
Вот посмотреть бы, прошу, соколиную охоту. Глазами своими увидеть, Иван Васильевич
Время твое, милый, молодое, отвечает Иван Васильевич. Соколиную охоту завсегда найдешь. Вот беркута, говорю, это уж я тебе устрою. Про берендеев ты знаешь?
Берендеи? Сказки какие-то вспоминаются, Иван Васильевич Берендеи? Кощеи? Нет, Иван Васильевич, не припоминаю
Да где тебе и знать А это не сказка, это люди такие двигаются по Букеевской орде. Вот тут, рядом с Астраханью. По орде своей кочуют и овец с места на место гоняют. А за овцами ходит волк. Пропитанье ищет. И не в том убыток берендею, что волк овцу зарежет. Овцы у него несчитаные. А в том беда, что отару напугает волк. Овца же больно проста: с перепугу летит зря, не глядя. Ягнят давит, ноги себе вывертывает, на камнях расшибается. Вот с чего убыток. За это и не любит берендей волка. А против него у берендея первый защитник тайган-собака да конь А страшнее всего для волка беркут Вот как поедешь в Букеевскую орду к киргизам, поспрошай, где травят волка беркутом. А пуще всего добивайся берендеев. Где они нельзя сказать: сегодня там, завтра эвона где. Но бывает, что подходят к низам Ахтубы Ну, одним словом, доставлю тебя к берендеям
И доставил Уже после того, как соколов я видел. Уже после того, как со стариком-этнографом, отстраненным от дел Василием Тимофеевичем Кириаком много чашек калмыцкого чая выпил.
Василий Тимофеевич Кириак, сам чуть ли не киргиз, любил всякого, способного слушать о Тамерлане, о тысячелетиях, пронесшихся над степями и пустынями Востока. Вот тогда-то я узнал о берендеях, о том, что еще в ту пору, когда только что становилась Киевская Русь, берендеи в истории оставили след. И еще о том, что берендеи были великие мастера пограбить славянские земли
Само имя берендеи для уха уже архаизм, говорил Василий Тимофеевич. А все ж есть еще они, есть замешанные среди киргизских племен роды, что зовут себя берендеями и многое свято хранят от десятого века. И беркута тоже. И дудочку, от которой удесятеряется сила и храбрость