Лавиния подавленно молчала, злясь на себя, что в критических ситуациях вечно впадает в оцепенение и не может быстро сообразить, что делать.
А где сейчас твой отец? невпопад спросила она и почему-то вспомнила вчерашний день, дядю Диего в вагоне поезда.
Его увезли в морг при полицейском управлении, будут делать вскрытие, Эдмунд прислонился к стене, съехал вниз, закрыл лицо руками и простонал. Лейви, Лейви Жалко-то его как
Его плечи затряслись. Лавиния, встав на колени рядом с ним, прижал к груди его голову и стала укачивать, как ребенка. Она сама едва удерживалась от слез.
Но что-то же надо было сделать, как-то спасти его от тюрьмы, а возможно Нет, этого точно не будет. Конечно, Эдмунд наймет адвоката, но хотелось бы и что-то сделать самой. Мелькнула даже мысль, что было бы очнеь хорошо, если бы дело Эдмунда попало к дяде, и Лавиния приказала себе не думать об этом лишь потому, что понимала: лучше, чтобы Эдмунд не предстал перед судом.
А может, мог бы помочь Клод? Ведь он, как опытный журналист, умел докапываться до правды, да и с парой сыщиков был знаком. Кажется, одно время он даже работал помощником у одного из них.
Послушай, у меня есть знакомый. Он журналист, но секреты хранить умеет и знаком частными сыщиками, даже помогал им. Может, пригласить его?
Эдмунд оживился.
А пожалуй. Да, конечно, это хорошая идея. Я предупрежу полицию. Скажи ему, что за деньгами дело не станет.
* * *
Поговорить с Клодом, однако, оказалось вовсе не так просто, как она предполагала. Смущало всё: и то, что Клод, знавший о ее прежних чувствах, посчитает теперь легкомысленной, и то, что Эдмунд вряд ли вызовет у него симпатию.Ведь такие, как Эдмунд, для таких, как Клод бездельники, равнодушные к чужой беде, пустые прожигатели жизни. «И это он еще не видел, что случилось с воришкой в кафе».
На миг Лавиния с отвращением содрогнулась, воскресив в памяти ту сцену. В Эдмунде, бзеусловно, есть жестокость, и ей не по пути с ним. Но порвать сейчас она не может, недолжна, не имеет права. Не когда Эдмунд в таком чудовищном положении без вины уже почти обвинен в убийстве собственного отца. «Ты знаешь, что Чезетти насамо деле ему не отец. По крайней мере, такое можно предположить. Неужели ты думаешь, что и Эдмунд не догадался? Ты уверена, что между ним и старым Чезетти не было ссор? Как жесток Эдмунд может быть, ты уже убедилась». Нет, нет, такие мысли нельзя было допускать. Вспышка ярости совсем не то же, что осознанное вероломство.
Но одни сомнения тут же сменились другими. Ведь такое сходство, как между Эдмундом и дядей Диего, не может быть случайным. Если рождение Эдмунда тайна молодости дяди Диего, сможет ли Клод с его щепетильностью понять приемного отца? Оставалась, правда, надежда, что понимать ему и не придется, что он ничего не узнает, не заметит то, что сумела заметить Лавиния. «И ведь я уже обещала помощь. Негоже теперь отступать».
Итак, не дожидаясь понедельника, Лавиния отправилась на квартиру к Клоду.
Пкуда она шла, сгустились холодные, туманные сумерки. Ветер выстуживал одежду, заставлял людей жалко сжиматься, дождь брызгал в лицо, заставляяя вытирать глаза, будто от плача. Лавиния неожиданно поймала себя на мысли, как быстро перестала думать о самом умершем Чезетти. Он был стар, но любил жизнь, пил
ее до дна, смаковал каждый момент это явственно ощущалось, хотя, может, он никогда не позволял себе лишнего, как, например, гельстенский мэр. Да и тот не заслуживал бы смерти. Смерти, пожалуй, не заслуживает никто, и тем не менее оеа рано или поздно ожидает каждого. «Но хотя бы не такая жестокая, подлая и внезапная».
В темном подъезде оказалось чуть теплее, чем на улице. Доносились запахи жареного лука, лепешек и туеной капусты. Лавиния только теперь вспомнила, что не ела с утра: в доме Чезетти, да и после, было не до того. Ничего, поест вечером.
На площадке у нее над головой как раз где жил Клод отворилась дверь. Послышались голоса: кто-то прощался. С удивлением Лавиния различила, что говорит дядя Диего: она совсем забыла, что он, наверное, еще не уехал. Она инстинктивно отступила в сторону, в тень, пропуская тех, кто стал спускаться их было четверо, одеты, как рабочие.
Стараясь не задумываться и не удивляться, Лавиния поднялась наверх. Дядя Диего еще не успел закрыть дверь, когда увидел ее. И мна могла бы поклясться, что на его лице, честно и открытом, отобразилось смятение. Он явно не ожидал и не желал сейчас ее видеть. Опонился дядя Диего не сразу, и хотя овладел собой, его голос еще подрагивал.
Лавиния, милая, как я рад тебя видеть Клод дома, проходи. Выпей чаю, мы как раз недавно заварили.
Он помог ей снять промокший плащ, и она прошла в гостиную, где сидел насупившийся Клод. При виде нее он встрепенулся, но несколько нервно.
Прости, что потревожила, Лавиния покраснела, вспомнив, что он не любит, когда она приходит. Но дело не терпит до понедельника.
Она принялась рассказывать, стараясь не сбиваться из-за смущения, охватившего с новой силой. Как она и думала, Клод выслушал ее явно в сомнениях, вид у него стал еще более недовольный, чем когда она вошла.