Юржин вскинулся, так и не додумав, что же тогда произойдёт. Снова приближались шаги. Звать бесполезно, он уже проверял. Но как тогда привлечь внимание? Что-то бросить? Вокруг было пусто. Обувь? Ботинок придётся пропихивать через отверстие, да и кинуть его не удастся, он просто упадет вниз и всё. Он ощупал себя, похлопав по бокам рёбра отозвались болью и его осенило: пуговица! Он вцепился в костяной кругляш пальцами и потянул. Нитки не поддавались. Шаги миновали стену и начали удаляться. Юржин снова дернул пуговицу, ткань с треском разорвалась. Он подпрыгнул к окошку и швырнул кругляшок вслед человеку. Заметит? Услышит? Ну же!
Не заметил. Даже не замедлил шаги.
Но в Юржине уже проснулась надежда. Пуговиц было полно, а город еще не спал. Издалека слышался гул голосов. Кто-то снова непременно пройдет мимо, и к тому моменту Юржин будет готов. Он оторвал еще одну пуговицу и притаился под окошком.
Долго ничего не происходило. Он начал было снова отчаиваться, картины с собой в роли забытого пленника забрезжили под веками, как вдруг за стеной послышались шаги. Человек быстро приближался. Юржин выждал, пока прохожий не оказался к его окошечку ближе всего, и изо всех сил бросил пуговицу. «Милосердные боги, вас в этом городе много. Кто-нибудь, сделайте так, чтобы меня заметили».
Прохожий остановился. Юржин подпрыгнул повыше прыжок отдался болью в ребрах и голове и крикнул:
Эй! Я здесь! Вытащите меня отсюда!
Жрецы Ахиррата вместе со своим богом уже не оставалось сомнений, что это были именно они, не гнушаясь ничем, создавали в городе хаос. Табу, запреты, моральные нормы не были помехой. Они взрывали, убивали, подливали масло в огонь давно тлеющих распрь. Взять то же вторжение в храм огня. Кто-то написал записку ветру. Кто-то подбросил святыню в окно. Кто-то подгадал время до секунд. Кто еще мог осуществить это, кроме пророков, видящих будущее? Если бы Игнасий с Утарой не вмешались, драка стала бы неизбежной. Многие бы пострадали.
Зачем жрецам Ахиррата это могло понадобиться? Ответ лежал на поверхности. Для того, чтобы служители самых крупных и значимых храмов в эту ночь были заняты своими делами. Чтобы не вмешивались в планы пророков, которые при этом должны быть грандиозными, такими, чтобы оправдывать всё, чтобы позже никто не посмел осудить победителей. Мелкие затеи проще осуществлять тишком, а вот с масштабными такое не пройдет. Из этого выходило, что планы пророков должны были касаться всего города, а иначе какой смысл это затевать. И значит, основной удар должен быть направлен против храма Ветра. Такой ответ Игнасию не нравился, но другого у него не было.
Игнасий вспомнил: когда он находился у башни искажений, он слышал два взрыва. Где произошел второй? Может, в храме Инаша? В любом случае, Игнасий должен скорее оказаться там. А предупредить или помочь будет ясно на месте. Больше никто не должен пострадать, а преступления жрецов Ахиррата не должны остаться безнаказанными.
На перекрёстке Игнасий свернул на боковую улочку. Если не мешкать, здесь можно было сильно сократить путь через переулок, дворик с подсобными строениями и узкий проход между храмами.
Мысли незаметно перескочили на старшую жрицу Нанутлишочи. Храм Искажений никогда не был крупным или политически значимым. Он всегда оставался в стороне и не входил ни в один из альянсов, а его служителей часто подозревали в недобром, хотя доказательств и не было. Вряд ли они могли помешать пророкам сами по себе. Значит, смерть Старшей Искажений может быть связана с приходом Игнасия и их несостоявшимся разговором. Вот мрак!
Игнасий нахмурился и потер переносицу.
Выходило, что загадка галки была важна достаточно, чтобы ради неё можно было убить. Но почему? Эта птица не могла была быть связана одновременно с Ахирратом и Нанутлишочи. Или
Мысли Игнасия прервал негромкий стук. Маленький кругляшок упал на мостовую чуть впереди него, подпрыгнул и отскочил к ногам. Игнасий остановился. На дороге лежала костяная пуговица. Он поднял ее и повертел в пальцах. Откуда она взялась?
С неба светила полная луна, но очертания зданий в узком проходе скрадывала тень. Игнасий прищурился, восстанавливая в голове схему этой части города. Точно, с одной стороны от него был храм Росы, а с другой Полуденной дремоты. Ни один из них раньше не отличался самопроизвольным падением пуговиц.
Справа послышался приглушенный голос. Игнасий подошел ближе и вгляделся. В стене между двумя выпуклыми стеклышками чернело небольшое прямоугольное отверстие. Голос доносился оттуда.
Эй! Я здесь! Вытащите меня отсюда!
Что случилось?
Я я сюда попал случайно, голос замолк, а потом добавил еле слышно, кажется, я сделал что-то ужасное, но мне все равно надо выйти. Они меня убьют.
Игнасий досадливо поморщился. Он спешил, очень спешил. Дорога была каждая минута, но просто так пройти мимо было невозможно. Он прикрыл глаза и воззвал к Всебесцветному Яэ. Тот откликнулся не сразу, привычная волна божественной силы превратилась в тонкий ручеек. Он ощутил себя оглохшим и ослепшим. Как не вовремя! Но ведь алтарь уцелел, и отец Далассин, хоть и обезумевший, был ещё жив! Игнасий скомкал вышитую на груди звезду, знак Яэ-Истины, и повторил молитву. Ему казалось, что он пытается пробиться сквозь густой туман, и все таки уловил отголосок ощущения. Человек за стеной говорил правду, по крайней мере, ту, в которую верил.