Адриана молчала, кусая губы и хмурясь. Теперь внутри скручивалась обида, которую она тут же приказывала себе раскрутить, стараясь мыслить здраво. Сама ведь ненавидела демонстрировать боль окружающим. Даже очень близким людям. И ей тоже проще было всё переносить в одиночестве. Поэтому она понимала Коннора Если бы не одно «но». С недавних пор появился в её жизни человек, которого она хотела бы видеть одинаково и в минуты счастья, и в минуты боли. Неизменно рядом. Потому что доверяла ему и свою силу, и свою слабость
Адриана? бархатным голосом сказал Коннор, запуская ход мурашек по спине и груди. И отбивая и так призрачное желание злиться на него. Пойми, я так привык Он с протяжным «хм» выдохнул, и голос приобрёл незнакомый глухой оттенок. Мне важно, чтобы ты понимала, что некоторые реакции моего организма следствие пребывания в «Улье». И вызваны цепочками ассоциаций оттуда. Плохое самочувствие уходит корнями именно туда. Коннор замолчал, но хриплое дыхание прорывалось в трубку. Он будто хотел сказать что-то ещё, но не решался. И с завершающей интонацией наконец выдавил: Ты это понимаешь?
Понимаю, почти шёпотом ответила она, прикусив уже до боли губу.
Ледяным лезвием по спине прошлось предчувствие Коннор не просто так пытается убедить её в том, что всё дело лишь в экспериментах. Будто чувствует, как её пожирают сомнения и чувство вины, глубоко засевшие внутри. Или он это знает? Может, хочет её успокоить?
Коннор, да, я всё понимаю, чуть увереннее сказала Адриана. Уяснила, что мы слишком часто не хотим волновать друг друга, но по итогу получается что-то неоднозначное Я не захотела тревожить тебя раньше времени спорной информацией, ты не захотел беспокоить меня своим самочувствием. Но одно относилось к прошлому, которое могло ещё чуть-чуть подождать до более удобного случая, а другое к настоящему, которое ты остро переживал в моменте. И волнение от незнания, когда видишь, что с человеком что-то не так, а ты не понимаешь, что, куда сильнее бьёт по нервам Тебе было плохо рядом со мной, и ты молчал, но я ведь могла тебе как-то помочь. Аптека, лекарство, вода, подушка под голову То, что в моих силах.
Знаю. Слово прозвучало максимально нейтрально, но Адриане на миг показалось, что Коннор сказал его с мрачным и болезненным оттенком, заставив снова насторожиться.
Просто Она потёрла пальцами переносицу и, недолго посомневавшись, всё же решила озвучит волнующие её нюансы. Дабы расставить все точки над i, дать понять Коннору, что сама себе надумала, глядя на его вчерашние реакции. Просто мне со стороны показалось, что ты настолько зол, что не хочешь со мной говорить, не хочешь видеть Догадывалась, что тебе может быть нехорошо, но решила, что ты так реагируешь
больше из-за обиды. И сегодня тоже поэтому не позвонил. А, оказалось, дело было в плохом самочувствии и допросе. Ведь так?
Я тебе ещё вчера сказал, что не обижаюсь и не злюсь, спокойно проговорил Коннор. Да, в первые минуты, как узнал, злился, потому что сначала не понял, почему ты скрыла такую важную правду от меня. Потом ты всё объяснила. И я никогда не буду демонстративно играть в молчанку просто так После этой фразы в трубке надолго повисла тишина, и когда Адриана наконец нашлась, что сказать, Коннор внезапно продолжил: У молчания иногда бывают другие причины. И я надеюсь, что мы всегда сможем выслушать друг друга и попытаться понять, даже если какой-то поступок покажется слишком спорным.
Само собой, тут же согласилась Адриана.
Знаешь, чего я безумно хочу? вдруг с воодушевлением спросил Коннор, тоном давая понять, что хочет сменить тему. Чтобы мы с Никки сходили на этих выходных в парк, поели мороженого, сидя в тени клёнов. Никакой работы, никакого клонирования, никаких НЛО, летающих по заданным траекториям. Ужасно хочу день, наполненный обычными событиями и заботами, семейным теплом.
С удовольствием поддержу тебя, на лице Адрианы расплылась широкая улыбка. Погоди секунду. Она подняла трубку рабочего телефона и, безмолвно выслушав просьбу явиться к начальнику, мрачно проговорила Коннору: Но пока Впереди у нас четыре долгих рабочих дня
Бауэр Стрит, 712/8, Галифакс, Канада
26 августа 2000, 13.16
И эти рабочие дни для Коннора тащились то крайне медленно, то проходили настолько быстро, что он и опомниться не успевал. Время замедлялось обычно к ночи, и тогда он бесконечно долго ворочался в постели и прокручивал в голове события, когда они с Адрианой разошлись по разным номерам. И в тот же вечер кто-то убил Мартина.
Всё, что помнил Коннор, как он перешагнул порог номера, лёг на кровать в одежде, абсолютно не надеясь, что уснёт. И от мыслей о сокрытой от него правде, и от деталей разговора с Мартином, и от проклятой невыносимой боли в животе. Коннор прикрыл уставшие глаза всего на одну минуту, а когда открыл их, понял, что за окном уже светло, а он сидит на полу, оперевшись спиной о противоположную от кровати стену. Что происходило между смыканием век, Коннор, как ни силился, не вспомнил. Сомнения, словно ангел и демон, сплетались в битве между собой. То убеждая его, что он никак не причастен к убийству Мартина. То с противным шипением нашёптывая, что раньше не раз он вот так выныривал из пустоты, видя перед собой хирургов «Улья», пострадавших от его кулаков. Однажды, уже после спасения, красная дымка развеялась, и на полу Коннор увидел Адама с разбитой головой. Безопасная обстановка порой вмиг превращалась в ненавистные помещения, а близкие люди в палачей. Что, если падение в кровавое забвение повторилось? Стоило миру только приобрести оттенок красного, сознание Коннора будто бы растворялось. И кто знает, что происходило с его телом в эти минуты, если даже у него ответов не находилось. Мог ли он в забытьи добраться до Галифакса? Мог ли где-то раздобыть оружие? Мог ли хладнокровно заколоть Мартина, а затем, как ни в чём не бывало, вернуться в номер? Ответов Коннор не находил, только всё больше утопал в сомнениях.